– Ой, Ален, а ведь мы совсем забыли про кино. Наш фильм-то уже начался полчаса назад. Хорошо, что хоть билеты не купили заранее, – внезапно вспомнила я, услышав обрывки разговора о кинофестивале от смеющихся людей за соседним столиком. Наш кафе-бар, оказывается, заполнился людьми до отказа – яблоку тут негде стало упасть.

– Ты лучше скажи, Никочка, что бы в вашей хваленой спесивой столице ты бы выделила за главные архитектурные достоинства, кроме ансамбля Кремля и церквей вокруг. Да и то, клянусь седой бородой Черномора, купола Спаса на Крови в тысячу раз гармоничнее, живописнее и сложнее по декору, чем узоры на вашем Василии Блаженном. Надеюсь, солнышко, ты не станешь отрицать очевидное. Архитектура Москвы в центре (об окраинах нечего и рассуждать), за редким исключением сталинского неоклассицизма, почти вся купеческая, самодовольная, низменная, эклектичная, с полным отсутствием интеллигентности и полета…

– А разве политик Черномырдин носил бороду? – удивился Руне и, слегка помешкав, все же решил задать уточняющий вопрос.

– А, это был не тот политик! Совсем другой, колдун-чародей… – Алена лишь на долю секунды прервалась с обличительной речью, чтобы ответить разведчику, и стремглав понеслась дальше: – … И может быть потому атмосфера в столице соответствующая: душная, торопливая, какая-то торгашеская. Верно, недаром во всей остальной России Москву величают монгольской столицей.

Как-то совсем неожиданно, как говорится, ни с того и ни с сего набросилась с критикой на Москву и на меня возбужденная подруга. К стыду своему, я, конечно, не знала свой город до таких деталей и подробностей, как Алена, но, думаю, сумела бы кое-что занимательное рассказать и о Нескучном саде в Парке Горького, о Патриарших прудах, о Третьяковской галерее, о дворце князя Шереметева, который он украсил разными диковинами ради своей жены – крепостной актрисы-рабыни – Полины Жемчуговой, и о…

– Ален, москвичи редко «бьют копытами», но зато могут легко «переплюнуть с бороды на лысину» и наоборот. – Начав злиться, я употребила знаменитый московский сленг, часто приводящий в замешательство гостей столицы. – Лично мне кажется, подруженька дорогая, что главное впечатление от зодчества состоит в том, чтобы самой «прикольно» было. Вот так люди любят выражаться в моей монгольской столице. Может быть, домой поедем, а то завтра рано вставать?

Быстро утратив боевой настрой и большую часть своей энергетической праны, я решила уйти подальше и от дальнейшего обсуждения архитектуры, и от литературно-грамотных петербуржских речей.

Женственно хлопая длинными и довольно густыми, но, к несчастью, светловатыми ресницами, наш кавалер принялся вкрадчиво и мягко, но весьма настойчиво зазывать продолжить чудный вечерок в миленьком японском ресторанчике по соседству. Алена со словами «ах, для меня это все неожиданно» начала вроде бы склоняться, но я отказалась твердо и наотрез, чем сохранила Руне финансы для дальнейшего использования на более информированных объектов, чем две глуповатые тетки среднего возраста.

Я вдруг почувствовала свинцовую усталость и некоторую дурноту с подташниванием, видимо, в баре все-таки было несколько душновато и многолюдно для меня, а может, в ленч съела что-нибудь не то, а может, просто выпила лишнего. Тогда выглядящий томно и опечаленно, с элегическими вздохами сожаления, обычно рекомендуемыми при прогулках под луной, наш благородный идальго предложил отвезти милых дам домой.

Алена назвала свой адрес. Мы вышли, на улице по-прежнему мелко моросило, редкие прохожие спешили поскорее раствориться в чернильно-лиловом тумане; грустные и сиротливые, как бы всеми брошенные фонари, витрины и рекламные подсветки проливали одинокий сиренево-потусторонний свет на мокрый, блестящий, как от слез, асфальт. На свежем воздухе мне стало получше, когда полной широкой грудью я вдохнула этот синий, сырой, полный обманчивых миражей сумрак.

Мягко шурша шинами, Руне подвез нас к подъезду, как королев. Подруга моя вышла первой, вежливо поблагодарила моего знакомого за приятное знакомство и изумительный вечер и начала пружинистой энергичной походкой подниматься по лестнице. Тогда Руне взял мою руку в свою, благоговейно-трепетно поднес ее к губам и поцеловал в ладонь. Я стала как можно скорее с ним прощаться. Я думала, он сейчас начнет спрашивать, почему это я выхожу здесь, а не еду к себе домой, но он не спросил.

Преувеличенно-весело помахав поклоннику на прощание, я было двинулась по следам подруги. Руне вдруг меня окликнул, когда дверь подъезда за мной почти захлопнулась. Я остановилась на пороге, придерживая дверь ногой, а он решительно вышел из белеющей во мгле автомашины и быстро подошел ко мне совсем вплотную.

– Я бы хотел подарить тебе что-нибудь интересное к Рождеству, но так и не смог придумать. У меня всегда несколько туго с фантазией на подарки.

Скромным жестом он протянул мне четыре тысячи крон, слишком большая сумма для рождественского подарка от просто друга – двухнедельное проживание в Испании, включая билеты, если поискать по Интернету «горящую» путевку. Я растерялась, затруднилась, заколебалась, как свеча на ветру, но одновременно была весьма приятно обрадована.

– Что ты, Руне. Да это слишком много, купи сам что-нибудь на Рождество – еще ведь полно времени. Но, конечно, огромное спасибо! Так неожиданно, я рада…

Лицо у новоявленного рыцаря стало совсем по-детски обиженным, но выражение чуть прищуренных глаз, уверенно стальное и аналитически просчитывающее собеседника, соответствовало лицу не вполне.

– Тебе нужен подарок, и я хочу его сделать, Вероника. Пожалуйста, возьми эти деньги. У меня они далеко не последние, – по-норвежски и в весьма твердом тоне закончил наши препирательства Руне и вложил купюры в мою холодную ладонь, которая сразу же приятно согрелась. А ведь он попал в самую точку, мне действительно были нужны деньги и как минимум именно эта сумма. Человеческая натура слаба, во всяком случае моя!

– Как, Руне, тебе моя подружка? – спросила я его, чтобы мягко сгладить свое легкое замешательство и неловкость. Моя рука тихо и как бы между прочим сунула деньги в карман шубы.

Подругами своими я действительно гордилась: они все и всегда, как тридцать три красавца богатыря на подбор, были просто до ужаса и блеска интеллектуальны, образованы, воспитаны и хороши собой. По поводу их необыкновенных физических прелестей меня несколько раз шутливо пытали друзья мужа – не являюсь ли я на деле тщательно замаскированной лесбиянкой. Обычно женщины, считали они, стараются окружить себя приятельницами пострашнее, чтобы те оттеняли их дамские, так сказать, достоинства в нужную сторону. Мои же подруженьки часто бывали меня лучше, в смысле женственнее и мягче в общении. Ты только не обижайся, Вероник, ладно? На вкус и цвет товарищей нет! Так даже в юности мне говорили, а я лишь хохотала в ответ и всю жизнь продолжала проводить время с кем хочется и интересно, а не с кем надо. В принципе нельзя сказать, чтобы я как-то особенно тщательно и придирчиво подбирала себе особую компанию. Просто так получалось случайно и само собой. Нет, все-таки не совсем случайно: я искренне восхищаюсь людьми, красивыми во всем.