лишь в той мере, в какой это было необходимо. Понимаете, албанцы выслали нам наперехват целое воинское подразделение, а обнаружилось это, увы, когда они уже, как говорится, вышли на позиции. Скажу вам как на духу: если бы не счастливый случай, они бы меня закопали вместе с грузовиком. Один я бы от них, конечно, ушел, но с грузовиком, да еще на таком закрытом пространстве, это было просто нереально. Словом, не было бы счастья, да несчастье помогло.

– А какого рода было это несчастье, ты себе уяснил? – спросил Федор Филиппович. – А то я тут прочел отчет о твоих похождениях и, честно говоря, ни черта не понял. Какие-то одесские уголовники, крахмал какой-то… При чем тут, вообще, одесситы и крахмал? У них что, дефицит крахмала?

Глеб хмыкнул.

– Да нет, Федор Филиппович. Что у них действительно в дефиците, так это серое вещество. А крахмал – он, как известно, белый. Правда, если его намочить…

– Судя по тому, как ты представился, – перебил его Федор Филиппович, – ты находишься на борту корабля, который идет в сторону Константинополя и, следовательно, вот-вот покинет зону действия телефонной сети. Поэтому, если тебе не очень трудно, перестань трепаться и говори по делу.

– По делу… – Сиверов снова хмыкнул и, скрючившись, чтобы прикрыть от ветра огонек зажигалки, закурил сигарету. – По делу говорить трудно, – продолжал он, пуская дым по ветру. – Короче, этот болван, начальник службы безопасности порта, совместно с китайцами решил провернуть операцию по выявлению стукача – наводчика, который информировал местную братву о прибывающих в порт ценных грузах. Тут им как раз подвернулся идеальный случай: украинский Минздрав закупил в Китае крупнейшую партию чистого опия для нужд своей фармацевтической промышленности. Речь шла о нескольких тоннах сырья. Сами понимаете, такой куш здешние деловые ребята упустить не могли. Понимая это, наши умники погрузили весь опий на частную яхту и оставили до поры на рейде. А в таможенный склад под видом опия отгрузили восемь тонн высококачественного китайского крахмала. Затем организовали утечку информации, предупредили ОМОН и стали ждать…

– По-моему, не так глупо, – заметил генерал. – Главное, с размахом. Восемь тонн – это такая партия, для быстрой погрузки которой требуется немалое количество людей. Это дает прекрасную возможность разом сгрести всех, а потом колоть и крутить их, сколько душа пожелает. Представляешь, сколько «глухарей» они теперь раскроют? Зря ты, по-моему, обозвал этого начальника охраны болваном. Очень изобретательный мужчина…

– И к тому же обожающий секретность. Он так зашифровался, что его первый заместитель, который, как выяснилось, и был тем самым стукачом, успел спокойно, со знанием дела расстрелять двух своих подчиненных прямо на рабочем месте. А потом не менее спокойно встретил Паречина с грузовиком, отпустил милицейское сопровождение и пригнал грузовик прямо на таможенный склад. Пацаны уже прикидывали, как развесят шедевры из Третьяковки у себя в спальнях, но тут очень кстати обнаружилось, что в мешках сырье вовсе не для производства снотворного, а для киселя или, к примеру, клейстера, каким окна на зиму заклеивают.

– А откуда вся эта стрельба? Лично я на их месте бросил бы этот крахмал, а заодно и грузовик и постарался унести ноги.

– Они так и собирались поступить. Но тут кто-то нечаянно подстрелил албанского снайпера, который наблюдал за ними с крыши склада. Албанцы обиделись, и началась потеха…

– Нечаянно, говоришь? Могу себе представить…

– А что мне было делать? Позволить браткам спокойно уйти, а самому остаться наедине с двумя десятками автоматчиков? А так получилось очень весело: албанцы палили в украинцев, украинцы в албанцев, а потом подоспел ОМОН и начал прессовать всех без разбора. А я тем временем… ну, сами понимаете.

Протянув руку, Глеб пощупал свою одежду, разложенную здесь же, на горячей жестяной крыше трейлера. Майка была уже совсем сухая, а краденые джинсы находились на полпути к этому состоянию. Чистыми они после стирки не сделались, но зато перестали распространять удушливую вонь слезоточивого газа.

– Я так понял, что этого своего Паречина ты вытащил вместе с грузовиком, – после непродолжительной паузы сказал Федор Филиппович. – Чего я не понял, так это за каким дьяволом он тебе понадобился.

– По двум причинам, – не задумываясь, ответил Глеб. – Во-первых, без сопровождающего грузовик в Италию все равно бы не отправили. А я, как вам известно, с некоторых пор утратил этот статус.

– Ах да, – сказал генерал. – Ты же у нас теперь помощник моториста!

– Да. Капитан действительно оказался в курсе – именно «более или менее», как вы и говорили. Когда я посреди ночи, после всей этой пальбы, вскарабкался к нему на борт, мокрый, как водяной, весь в «черемухе», он даже не удивился. Спросил только, какие у меня есть документы, и тут же предложил должность помощника моториста. Правда, в машинное отделение спускаться запретил. Как будто я варвар какой-то! Тоже мне, невидаль, чудо техники – корабельный дизель!

– Паречин, – напомнил Федор Филиппович, которого капитан «Донецка» интересовал мало, в основном потому, что генерал и так знал о нем все, что может один человек знать о другом.

– Ах да, – спохватился Глеб, – Паречин. Так вот, с некоторых пор у меня зародилось подозрение, что он не просто водитель. Уж очень оперативно информация обо всем, что с нами происходило, поступала в Москву, а оттуда – к нашим друзьям из солнечной Албании. Причем происходило это, заметьте, минуя нас с вами…

– Довольно спорное предположение, – с сомнением произнес Потапчук.

– Это, Федор Филиппович, бесспорный факт! Видите ли, капитан этой посудины оказался настолько любезен, что поселил нас с напарником в одной каюте. Представляете, как обрадовался Паречин, повстречав меня? Я думал, его прямо там, на месте, Кондратий обнимет. Однако ничего, мужик он крепкий – выдержал. Ну, мы с ним потолковали и пришли к общему мнению, что, раз нам теперь предстоит несколько суток обитать в одном помещении, лучше, чтобы между нами не осталось никаких неясностей. Худой мир лучше доброй ссоры, понимаете? А поводов для ссоры после Чернигова у нас было сколько угодно.

– Ну-ну? – поневоле заинтересовавшись, произнес генерал.

– Ну, и Всеволод Витальевич, как добрый друг, рассказал мне кое-что о своей трудной, но интересной жизни. В том числе и о некоторых не слишком красивых ее моментах. Например, о том, как зарабатывал мелочь на карманные расходы, приторговывая на трассе соляркой из своего «мерседеса». Не то