даже тени подобного подозрения. Но вот поди ж ты, с самого начала все пошло наперекосяк, а глупая бойня в порту вообще поставила на всей этой затее жирную точку.

Собственно, сама по себе данная затея Котова интересовала мало. Что его интересовало, так это предложенные албанскими друзьями большие деньги, которые он честно отработал. И ситуация, сложившаяся вокруг этого злосчастного грузовика с картинами, сейчас занимала его лишь постольку, поскольку она напрямую затрагивала его личные интересы, угрожала его безопасности. Напрасно, ах напрасно он перестраховался, введя в игру этого недоумка Паречина! Но кто же мог предположить, что ему посчастливится выжить? Это было решительно невозможно, и то, что водитель до сих пор продолжал дышать, служило лишним подтверждением старой истины, гласящей, что дуракам везет.

Вообще, поначалу эта операция здорово смахивала на игру в шахматы с самим собой, когда ты точно знаешь, какая именно сторона – черные или белые – должна выиграть партию. Потапчук с самого первого дня привлек Котова к разработке операции как специалиста, хорошо знакомого с потенциальным противником – албанцами. Петр Сергеевич действительно провел немало времени в том регионе и на самом деле близко познакомился с его обитателями – насколько близко, знал только он сам да его албанский партнер, Золтан. Разумеется, Котов настаивал на отправке груза сушей, но Потапчук уперся как баран: картины поплывут морем, и точка. И подполковник отступил, решив не перегибать палку.

Зато водителя он подобрал – супер, экстра, люкс! Опытный, на хорошем счету у начальства и при этом дурак набитый да еще и мелкий воришка в придачу. Завербовать его было легче легкого, и так же просто оказалось организовать ему эту загранкомандировку, поскольку руководство хваленого «Спецтранса», как выяснилось, тоже имело за душой кое-какие грешки, по сравнению с которыми проделки Паречина с бензобаком вверенного ему «мерседеса» выглядели невинными детскими шалостями.

Конечно, можно было повести себя чуточку скромнее и не украшать простого, в сущности, дела излишними деталями, этакими милыми финтифлюшками, вроде установления личного контакта с водителем под видом – кого бы вы думали? – самого генерала Потапчука. Ни к чему это было, как всегда оказываются ненужными и даже вредными любые излишества. Но там, где кончался творческий подход к делу, для подполковника Котова кончалось и удовольствие от любимой работы. В душе он был артист, художник в самом широком понимании этого слова, и, как правило, его художества получали полное одобрение начальства, поскольку всегда давали положительный результат. Но на этот раз он, кажется, перегнул палку, да и генерал неожиданно оказался на высоте. Котов почему-то был уверен, что Федор Филиппович полностью свалил всю работу по подготовке и проведению этой операции на его широкие плечи, а теперь вдруг оказалось, что все это время господин генерал водил за нос всех: и подполковника, и весь свой отдел, и начальство, и албанцев, и бог знает кого еще.

Во-первых, напарник Паречина на поверку оказался никаким не водителем, а опытным, тренированным бойцом и отличным стрелком. Когда Паречин сообщил, как ловко этот тип разделался с людьми, высланными Золтаном навстречу грузовику, у Котова даже возникло подозрение, что речь идет о легендарном Слепом – агенте-невидимке, которого Потапчук якобы использовал для особо важных и секретных поручений. В общем-то, в существование этого Слепого Котов не очень верил, но теоретически это было возможно.

И эта перестрелка в порту… Откуда там взялись какие-то вооруженные бандиты? И почему им взбрело в голову грабить таможенный склад именно этой ночью? Кто первый открыл стрельбу и зачем, если ни одной из воюющих сторон это не было нужно? И откуда там с такой воистину волшебной скоростью появился одесский ОМОН? Уж не проделки ли это товарища генерала?

– Я связался с нашими людьми в посольстве, – продолжая разглядывать ногти так внимательно, словно на них были записаны тезисы его выступления, продолжал Потапчук. – Имеется в виду, естественно, российское посольство в Риме. И они твердо пообещали мне вдумчиво и осторожно побеседовать с этим водителем, как его… – генерал пощелкал пальцами и бросил быстрый вопросительный взгляд на Котова.

Этот взгляд не выражал ничего особенного. Не было в нем ни угрозы, ни намека – ничего, кроме вполне понятной и простительной просьбы помочь вспомнить выскочившую из памяти фамилию какого-то несчастного водителя, который, по идее, должен быть счастлив и горд – а может, наоборот, до смерти напуган – тем обстоятельством, что о его существовании знает генерал с Лубянки. К тому же кто, как не Котов, номинально игравший в этой операции первую скрипку, мог дать товарищу генералу необходимую подсказку?

Тем не менее под этим вопросительным взглядом Петр Сергеевич похолодел. Почудилось ему вдруг, что Потапчук давным-давно знает все до мельчайших деталей и теперь просто играет с ним, как кошка с мышью. Но охватившее подполковника, близкое к настоящей панике чувство никак не отразилось на его сосредоточенном и одновременно скучающем лице.

– Паречин, – коротко напомнил он, набрасывая в блокноте очередной сверхчеловеческий профиль.

– Спасибо, – буркнул Потапчук, возвращаясь к разглядыванию своих ногтей. Это, однако, ничуть не успокоило Котова: было замечено, и не раз, что, притворяясь погруженным в изучение роговых отростков на кончиках собственных пальцев, старый лис на самом деле внимательно наблюдает за окружающими, все подмечает, запоминает, раскладывает по полочкам, а потом, когда приходит срок, вставляет всякое лыко в строго определенную строку. – Да, Паречин. Так вот, им придется заняться вплотную. В Италии с ним, конечно, побеседуют, но главный разговор, естественно, будет здесь. – Он легонько похлопал ладонью по краешку своего широкого стола. – Что?

Последний вопрос был обращен непосредственно к Котову. Он мог бы поклясться, что ни на одно мгновение не утратил контроля над выражением своего лица, и все же Потапчук ухитрился что-то заметить. Впрочем, этот вопрос мог объясняться тем, что старый хрыч сам не был уверен в правильности принятого решения и решил выслушать возможные возражения.

– Я не думаю, что это даст какой-то эффект, – задумчиво произнес Котов. – Я лично проверял этого Паречина перед отправкой в рейс, и он показался мне в высшей степени недалеким и благонадежным. Ни ума, ни фантазии, ни склонности к авантюрам… Он наверняка ничего не знает.

– В принципе, я тоже так думаю, – согласился Потапчук. – Однако часто бывает, что человек может что-то знать, сам не подозревая, что располагает ценной информацией. Для него это пустяк, случайная встреча, странный разговор, подоплеки которого он не понял…

Несколько человек согласно кивнули головами. Котов