излишне любопытного гражданина и его эскорт. Овчарки оторопело замерли от такой дерзости, потом попятились, а затем отступили под защиту хозяина. Из ворот пулей вылетел персиково-рыжий кот и встал у ног Патрика, выгнув спину со вздыбившейся шерстью и шипя.

— Молодец, Патрик, молодец, молодец, Персик, — успокаивая, гладил собаку и кота по голове Ермак. — Сладкая парочка, так друг за другом и ходят, в обиду не дают. Как только ребята уедут, ты прощупай этого кренделя: что-то часто он стал появляться здесь со своими овчарками, будто вынюхивает.

Брюс кивнул:

— Принято.

Позывной «Брюс» у него потому, что своим лысым продолговатым черепом, выбритым до зеркального блеска, он здорово напоминает Брюса Уиллиса, «крепкого орешка», только росточком не выдался, а так крепенький и ладненький. И глаз острый, поэтому за безопасность домика отвечает он.

9

Когда перебросили всё привезенное в «Урал», Ермак гостеприимно угостил чаем. Жиденький чаёк: всего пакетик на пару кружек кипятка и без сахара. Лёша, начразведки, добродушно улыбнулся:

— Вам чай без сахара нарочно, чтобы не привыкали к хорошему, а то потом не отвадишь.

Шутит, конечно, он безумно рад нашему приезду. Во-первых, новые старые лица. Во-вторых, обязательно что-то нужное для разведчика привозим каждый раз. В-третьих, просто разговор душевный обязательно будет, хоть и на ходу. Лёшка воюет с четырнадцатого. Начинал семнадцатилетним мальчишкой, сейчас командует артразведкой. Отчаянный до безумия. Трое суток назад ходил на позиции за пять километров — связь восстанавливал. Один пошёл, пара гранат, пистолет да автомат и прямиком через поле, посадки, байрачный лесок. Дотопал, настроил частоты, чайку глоток, выкурил сигарету и обратно. А линии фронта сплошняком нет и в помине, то наши ныряют на ту сторону, то их ДРГ перепахивают зафронтовую полосу. Наткнуться на них — в два счёта, но повезло, обошлось.

Лёша пересел на топчан, поднял на руки заинтересовавшего меня кота — рыжего, ленивого, сибаритствующего. Смеётся: ему можно, он у нас героический, медалью награждённый. И впрямь на груди у кота медаль «За отвагу», номерная, без колодки, но на ремешке.

— Был тут у нас один крендель, герой вроде, медалью вот наградили, да спёкся. Сбежал, короче. Поехали за ним в Луганск, а он обратно ни в какую. Плачет, медаль, говорит, забирайте, а меня не трогайте. Не могу больше, убьют меня там, а я жить хочу. Понять можно, сломался парень, но будто мы не хотим. Оставили, а медаль забрали: сам же отказался. Вместо него кот теперь эту медаль носит. Достоин: еще снаряд не прилетел, а он уже к подвалу бежит и орёт, нас зовёт. Не поверишь, мины да снаряды еще только на вылет пошли, а мы уже в укрытии благодаря нашему Персику сидим. Так что мы ему жизнью обязаны.

Лёша ласкает кота, гладит, почёсывает за ухом, а тот умильно рожицу корчит и мурлычет, подтверждая всё рассказанное о нём.

Провожал нас только Патрик, а Персик лишь позволил погладить его на прощание и опять, блаженствуя, растянулся, на топчане. Ему можно, он с медалью, а Патрику ещё служить и служить. Может, это неправильно, что у Персика настоящая номерная боевая медаль, так от неё сам награждённый отказался. Да и не за пайку кот служит в гвардейском дивизионе — согласно своей кошачьей совести, верно и преданно, деля поровну опасности и невзгоды.

Кстати, когда Патрику пришлось вступить в схватку с появившимися собаками (не иначе врагом подосланные собачьи диверсанты), на помощь ему бросился отважный Персик, шипя и выгибая дугой спину со вздыбленной шерстью. Ватага, заливаясь лаем, трусливо бежала, а Патрик благодарно вылизал Персика, и тот умилительно мурчал и всё норовил в ответ лизнуть пса. Вот так и живут ещё два штатных бойца артдивизиона: Персик и Патрик.

10

Ещё с весны пересеклись наши пути-дороги с оренбургскими волонтёрами — Максимом Александровичем Митиным и Андреем Васильевичем Тереховым, позывной «Гюрза». Чуть-чуть помог советами, а дальше наладили всё сами. Теперь вот встретились уже за «лентой». Треть страны у них за плечами, в кузове фуры собранный всем миром груз: аптечки, маскхалаты, тушенка, пара беспилотников.

— Теперь мы к двум десяткам поездок подобрались. Первый маршрут шёл через Белгород, всё в «Газели» уместилось. Теперь другие маршруты, за плечами фура и двадцать тонн самого нужного… — Андрей задумчиво смотрит вдаль. — Нет, это не чеченская кампания, это другое, эта война со славянскими лицами… Страшно заглядывать в тот раскол, который теперь между нами, да и думать сейчас об этом некогда…

Андрей тянется к термосу, наливает в кружку тёмный, настоянный на травах чай. Он говорит ровным голосом, то с сомнением, то с размышлением, то с уверенностью.

— У нас команда. Небольшая, как обычно несколько человек, кто-то присоединился — думали турист, ан нет, воином оказался. Кто-то, наоборот, устал, сошёл с полпути, ну да силы у всех разные… Но караван продолжает идти. Организована работа по сбору, сортировке, погрузке. Дальше — дорога. О ней отдельно, всегда сопровождаем груз сами, все видим и ведем, знакомимся с людьми, видим потребности, передаем, углубляемся дальше в территорию. Последние марши все далеко от вполне мирных центров и всё ближе к «передку». Везём по адресам: электроника, медицина, печки и, конечно, сало… Запах у СВО — это запах сала, пота вперемешку с кровью и китайскими коптерами… Вообще мы уже нарекли эту войну ещё и вторым именем: войной волонтеров. У нас своё колесо получается, и ты в нём, как белка, крутишься: прибежали, привезли, заявки собрали и опять по кругу. Не задаю никаких вопросов о снабжении — сами говорят, хотя и так понятно. Ребятам в окопах нужна «птичка» — бежим за ней, нужен тепловизор — собираем деньги, везём… Много заявок от «мирняка» — ой как тяжко им выживать на освобождённой территории, разрушена вся инфраструктура, нет воды, света, газа. Дети — это вообще отдельная трагедия…

— А ты-то зачем в волонтеры пошёл? Оренбург чёрт знает где, идти — не дойти, ехать — не доехать. При должности, как говорится, состоялся вполне.

— Да разве можно отсидеться? Да всё просто — нельзя стоять в стороне, глядя, как нашу Родину пытаются уничтожить… Как стали волонтёрами? Ты знаешь, только сегодня узнал, что наша работа называется волонтёрством. Я — двоюродный правнук Маршала Советского Союза Климента Ефремовича Ворошилова, моя кровь из этих мест, как мне стоять в стороне от этого? Товарищ мой — человечище с огромным сердцем, его слова простые и до боли понятные: мои дети должны жить свободно! Еще парень из нашей команды, тоже не смог остаться в стороне от происходящего и присоединился