Оксана Оболонская. Господи, ну и дернул же меня кое-кто за язык! Хорошо, хоть что едет с нами Тата[107] — проверенная, надежная, любому мужику десять очков вперед даст. Спутники в общем-то не одобрили: женщина на корабле — к беде, только Витя Носов был спокоен. Уж он-то помнил, как в марте Тата приводила нас в чувство после возвращения из-под Харькова, как цыкнула и велела нюни не распускать. Ребята из разведки носы не воротили, но не одобряли, хотя из уважения не сетовали и не ворчали. Зато по возвращении из Кременной сменили гнев на милость, смотрели на наших женщин с восхищением.

По пути в Рубежном под близкие ухи и ахи орудий облачили их в бронежилеты, каска досталась Оксане. Сфотографировались, хотя примета не одобряет этого.

В лесу, где расположился штаб командира, было почти безветренно, пахло хвоей, было сыро, едва-едва сеял дождик. Штаб — это громко: «тигрёнок» с распахнутыми дверцами, в багажном отсеке термос с чаем, на переднем сиденье рабочий планшет. У Алабая несколько одновременно работающих раций. Командир собран, но улыбчив, вперемежку с командами сыпет шуточками-прибауточками. Присутствие женщин вдохновляет: в этом сосновом лесу появление женщин сродни чуду.

Где-то рядом взвыли «грады» — до чего же противный вой с подвыванием. Командир чертыхается: эта долбаная десантура ничего лучше не придумала, как палить отсюда. Сейчас смотаются, а укры лес и накроют. Однако сменить дислокацию не велит.

Минут через семь пришла «ответка»: загрохотало и рвануло метрах в двухстах, потянуло сгоревшим тротилом и закурился дымок — занимались огнём сосны.

Тата и Оксана потягивали чай из кружек, о чём-то говорили с угощавшим их бойцом и словно не слышали начинавшуюся «грозу». Даже если и слышали, но виду не подавали под стать окружающим.

Так, чтобы наши женщины не слышали, командир едва слышно процедил:

— Сматывайтесь.

Мило попрощались, обещали ещё приехать, отчего у Алабая дёрнулась щека, и он замотал головой, словно говоря: избави Боже, только не это.

Загрузились в «бусик», двинулись на выезд, но на развилке дорог остановились: надо было дождаться курян, с которыми договорились о встрече, хотя решение никак не проходило по разряду разумности.

С земляками встретились на окраине Рубежного. Где-то рядом захлёбывался крупнокалиберный пулемёт, ему вторила скорострельная пушка — то ли БМП, то ли «зушка».

Они подъехали на хламе под названием «Нива». Нет, не подъехали — приволоклись. Посмеиваясь, вылезли, подошли, обнялись. Серёга сверкал золотым мостом (подозрительно тусклым, небось из рандоля, этого «цыганского золота»), Матвей щерил щербатый рот — половина зубов напрочь отсутствовала. Чумазые, только что с передовой, ещё возбуждённые и говорливые. Это пройдёт, это завсегда так бывает: распирает, что живы остались. Витя передал им какие-то железяки для их шарабана, коробку с сигаретами, простенький «квадрик». Я достал свою тээрку[108] и от щедрости души вручил им. Вот им не жалко — в дело пойдёт. Чёрт возьми: ну сколько мотаемся от Сватова до Кременной, даже бери больше — от самой «ленты» до Попасной, а белгородцев почти не встретил. Куда эти черти подевались? Витя подкалывает, что они третью линию обороны осваивают между Белгородом и Курском. Шутник: они, в отличие от его москалей, под Невским и Макеевкой с украми рубятся. Дай им Господь военного счастья!

24

Доставили в 39-й госпиталь десантников медикаменты, перевязку, коляски, постельное, моющее, домашние заготовки и вкусняшки — хоть новый госпиталь разворачивай. Как всегда, работали в команде: Союз десантников (куряне), поисковый клуб «Высота» (куряне), серпуховцы, белгородцы (Союз писателей, Белгородская областная научная библиотека, ООО «Движение»). Передали совсем немного нашим разведчикам — не каждый же день Масленица, прошлый раз передавали, в следующий раз тоже наполним закрома необходимым, а пока художник должен быть голодным.

25

Много, очень много билбордов с изображением памятников «Молодой гвардии» и портретами героев — восемьдесят лет подвигу. Хотя памяти много не бывает, и если в России молодёжь и не только даже не слыхивали о молодогвардейцах, то на Донбассе помнят и чтут. Вот ведь как получилось: бок о бок шли с безвременьем как минимум до четырнадцатого (почитай, что четверть века!), а вытравить память о мальчишках и девчонках Краснодона никакая нацистская идеология и бандеровская пропаганда на Донбассе не смогла. А вот в России и без нацизма смогли усилиями наших либеральных образованцев — достаточным оказалось исключить роман из школьной программы и не выпускать книгу Александра Фадеева, чтобы потерялось целое поколение в неведении о судьбах и подвиге своих сверстников.

В Краснодоне передавали Виталию Рыбальченко, нашему боевому товарищу ещё по четырнадцатому, маскировочную сеть, три ТР от Светланы Горбачёвой, восемь раций, а остальное по мелочам: носки, перчатки, маскхалаты, перевязка. Быть в Краснодоне и не поклониться молодогвардейцам невозможно, поэтому начали встречу с ними с площади, с братской могилы, с памятника и закончили на мемориале у того самого шурфа, места их гибели.

Как могли эти совсем ещё дети перенести страшные пытки, а изощрялись свои же, местные полицаи!! Какая в них жила силу духа — немыслимо! В день гибели — морозище за двадцать и пронизывающий ветер, а они в разорванных рубашонках и платьицах. Мы же стояли в бушлатах и куртках, да и мороза не было, только ветер, а всё равно четверти часа хватило, чтобы стылость и промозглость пронзили насквозь. Сюда надо возить «пятисотых», тусовку, всех этих паскудников — кого-то непременно вылечит увиденное, услышанное, узнанное. «Государство лишь тогда чего-нибудь стоит, когда умеет защищаться», поэтому к остальным государственное принуждение — пусть окопы копают, поля разминируют, а исправляющихся стимулировать разбором завалов. Уродов выпестовала наша власть, вот пусть с ними она и разбирается, пока не вернулись демобилизованные фронтовики. Вот тогда эту плесень они уж подзачистят.

Впрочем, мечты, мечты, где ваша сладость!.. Приходят и уходят губернаторы, министры, депутаты, а сотворённое равнодушие и всепоглощающая система лжи пышно цветёт. Вернутся фронтовики и пойдут по кабинетам, доказывая, что свои увечья получили на этой войне, трусливо названной СВО. Доказывать, что им положены какие-то льготы и выплаты, а им в ответ справочки, что за день до ранения они уже были исключены из части в связи с расторжением контракта. Всё это будет, потому что уже есть сейчас.

26

Тридцать первое декабря. Через несколько часов новогоднее обращение Президента, бой курантов, звон бокалов, а пока мы мчимся с Еленой Викторовной Сафроновой в госпиталь в Волоконовку. Уговорила отвезти специальные иглы для костных инъекций, шины (цена взлетела в три раза!), дефицитное оборудование, новогодние подарки. Нет, не уговорила — просто сказала, что надо отвезти, и не