составить оба брачных договора и исполнить, что необходимо по части предписаний и основных правил. Калым за двух нареченных ты укажи за ту, что предназначена мне — пятьдесят тысяч гератских динаров, а калым за другую, предназначенную для сына, — тридцать тысяч гератских динаров.

Удалившись из собрания, где заключились брачные договоры, ты прикажи казначеям, состоящим при тебе, чтобы они отнесли и передали подарки[554] и подношения, кои отправлены с тобой, для хана, наследника престола, для хатун и матерей обеих нареченных, [а также] предназначенные дядьям, родственникам и свите, *да продлит Аллах для них помощь свою и да сохранит их всех*, — согласно тому как гласит имеющийся у тебя перечень. Да принеси извинения, какие надобно принести, что, дескать, то, что прислано ныне в спешном порядке, это только для осыпания, ради соблюдения обычая времени. Когда же будут посланы балдахины, чтобы благополучно привезти нареченных, то все, что условлено и в обычае [и] достойно обеих сторон, будет [отправлено] с балдахинами, а покуда взирали бы благосклонно на [привезенные] подарки.

После того, как эти дела будут завершены и утверждены, попроси позволения возвратиться обратно, и послов, коих назначат, возьми с собой. Когда все здравы и невредимы прибудут ко двору, мы тоже последуем примеру хана и то, что /216/ необходимо на сей счет, дабы послы уехали, укрепив еще больше дружбу и взаимную поддержку, исполним, *ежели будет угодно Аллаху всевышнему*.

ВТОРОЕ СЛОВЕСНОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ

О брат мой и верный друг мой, Абу-л-Касим ал-Хусейри, да продлит Аллах твою жизнь! Я думаю, может быть, тебя спросят о случае с братом нашим, эмиром Абу Ахмедом Мухаммедом, да продлит Аллах его здоровье, и скажут, дескать, в ту пору, когда встречались в Самарканде и заключили договоры и обязательства, один договор о [вступлении] в свойство был заключен на имя нашего брата, как известно. Что делать теперь с тем [договором]? Ведь во всяком случае недопустимо и шариат [того] не требует, чтобы оставить его без внимания.

Ежели на сей счет более или менее ничего не скажут, пощадят мое сердце и предоставят начать разговор мне, то ты тоже сего предмета не касайся, покуда послы той высокой стороны не прибудут к нашему двору вместе с вами. Тогда, коль скоро они об этом заведут речь, им будет отвечено так, как [наше] разумение признает нужным. А ежели они спросят [там], то ответ, который тебе должно дать, мы велели написать в сем словесном заявлении, дабы ты знал, в каком роде надобно вести речь, и не было бы нужды запрашивать наше мнение.

Скажи: пусть, дескать, не останется скрытым, сколь много нас любил и дорожил нами покойный эмир, да просветит Аллах его доказательство, и отдавал нам предпочтение перед другими братьями, когда мы были еще отроком. Потом, когда мы превзошли учение и прошло некоторое время, он в лето четыреста шестое сделал нас своим наследником престола. Сначала братьев его Насра и Юсуфа, а потом родственников, царевичей и свиту, его окружавших, привели к присяге и взяли с них обязательство, что когда его постигнет приговор смерти, то престол царства будет принадлежать нам. Все нужные для этого документы были составлены и приняты меры предосторожности.

Гератскую область он отдал нам, а область Гузганан — нашему брату, после того, как с него приняли присягу, что он будет послушен и покорен нам, когда мы сядем на престол царства. Все, что обычно дают наследникам престола: гулямов, убранства, утварь, кедхудая за везира, хаджибов и слуг, все это он пожаловал нам в большом достатке. В лето четыреста восьмое он повелел нам отправиться в Герат, главную жемчужину Хорасана[555], и приказал свите, судьям и чиновникам, знати и раиятам явиться к нам на поклон и всем слушаться наших слов. Он желал, чтобы таким образом в дальние и ближние места дошло известие о том, что мы его наместник и наследник престола.

Некоторое время мы пребывали в Герате и все в /217/ Хорасане действовали по указам, кои издавали мы, покуда подстрекатели и завистники не ожесточили на нас сердце государя, да будет им доволен Аллах. Они возводили всевозможные возмутительные небылицы, коих господь, да славится поминание его, совсем не создавал, да у нас и в помыслах не бывали. Они всячески изощрялись испортить доброе мнение отца обо мне, а он все то, что они сочиняли, принимал на веру. Не побуждала ли его природа человеческая, которая не в состоянии видеть никого, кто достоин занять место [предшественника], обходиться с нами сурово? Он отозвал нас из Герата и отправил в Мультан. Там мы находились несколько времени как бы в заключении, хотя это и не называлось заключением. Брата же нашего он возвысил, оказывал ему милости и награждал разного рода благами, дабы нам было тяжелее.

Со всем тем, однако, он не отнимал от нас звания наследника престола. Ради сего он не произвел никаких изменений и замен, он [даже] одернул завистников и врагов наших, кои весьма тонко и многозначительно намекая, заговаривали об этом. Мы же терпели и положились на господа бога, да славится поминание его, дабы он по милости своей расположил к нам сердце государя, да будет над ним милость Аллаха, ибо вины за нами не было. И государю открылось то, что натворили завистники: это были те же возмутительные небылицы, кои сочиняли в пору нашего деда, справедливого эмира, да будет им доволен Аллах. Он понял и с уст его сорвалось: «Мас'уду от нас досталось так же, как и нам от отца».

Он нас вернул из Мультана, безмерно осыпал милостями и снова послал в Герат. Хотя обстоятельства сложились именно так, [враги наши] все же не допустили, чтобы государь, да будет им доволен Аллах, полностью вернул нам свою благосклонность. То они говорили, что мы принимаем присягу от войска, то говорили, что мы намереваемся уйти в Керман и Ирак, и такого рода возмутительные небылицы и ложные доносы они сочиняли, дабы сердце отца с нами не примирялось. Беспрестанно [к нам] приходили письма с попреками, а поступки нашего брата нам ставились в пример. Все это мы терпели, ибо господь всевышний не даст погибнуть рабам [своим], кои правы, уповают на него и терпеливы.

От множества ложных доносов, кои представлялись, и возмутительных небылиц, кои сочинялись, дело дошло до того, что каждый год, когда он нас вызывал в Газну, во дворце и в эмирском собрании он устанавливал для нас [с братом] одинаковый порядок прихода, сидения и ухода, а