О ТОМ, КАК ЭТО ПРОИСХОДИЛО, ДО ВРЕМЕНИ ЕГО УБИЕНИЯ В ГУРЕ, ДА БУДЕТ НАД НИМ МИЛОСТЬ АЛЛАХА!

Я рассказал ранее об обстоятельствах жизни Арьярука, салара Хиндустана, [повествуя][561] о поре эмира Махмуда, /221/ да будет им доволен Аллах, о том, как он начал заноситься, покуда его не стали считать полумятежником, в царствование Мухаммеда он им[562] даже не поддался. [Рассказал я] и каким хитрым способом ныне выманил его из Хиндустана великий ходжа Ахмед, сын Хасана. Повидавшись с эмиром, [ходжа] сказал: «Ежели рассчитывать на Хиндустан, то не следует, чтобы Арьярук туда возвращался». [Рассказывал я и о] ежедневной явке Арьярука во дворец с несколькими мертебедарами и оруженосцами вместе с сипахсаларом Гази и [о том, что] преимущество этих двух людей и [уделяемое им] внимание с трудом сносилось сторонниками отца, махмудовцами. Поскольку положение было такое, что у сих двух вельмож, Арьярука и Гази, нет никого, кто умел бы помочь и устроить дела, и нет у этих сипахсаларов двух достойных кедхудаев, знакомых с искусством дебира, прошедшего сквозь огонь и воду, — ибо ясно, что могло выйти из Са'ида Серрафа и подобных ему безвестных и бездарных слуг, — то вокруг таких мужей вертятся турки и они не задумываются о последствиях, покуда неминуючи не случится беда, потому что никакого опыта у них нет. Хотя сами они люди дельные и великодушные и есть у них роскошные убранства и [разные] принадлежности, но в дебирстве они толку не понимают и не отличают завтра от сегодня. Где уж тут предотвратить беду!

Когда махмудовцы об этом проведали и нащупали слабое место, чтобы свалить сих двоих, они согласились друг с другом о способе, как устранить этих двух начальников. Несчастье и судьба тому способствовали. Во-первых, эмир предложил Абдусу соблазнить их кедхудаев и тайно привести в эмирское собрание. Эмир их обласкал, обнадежил и сговорился с ними, что они будут считать каждое дыхание своих господ и обо всем, что происходит, сообщать Абдусу, дабы тот докладывал [эмиру]. Оба безвестных недоумка прельстились оказанной им милостью, которая им никогда и во сне не снилась. Не понимали они, что когда господа их падут, они [сами] окажутся подлецами ниже праха. Но откуда им было знать? Они ничему /222/ не учились и книг не читали. Эти два человека взялись за дело и ко всему, что говорилось, ко лжи и правде, прислушивались и передавали Абдусу. То, что доходило до слуха эмира, вызывало в его сердце все больше неудовольствия к Арьяруку, да и Гази несколько упал в его глазах. Махмудовцы стали разговаривать смелее, и насчет этого кое-что сообщили эмиру, а он охотно внимал и слушал. Они постановили между собой, что сначала надобно ловко свалить Арьярука, а когда он падет и Гази останется один, то может статься, и его можно будет свалить. Махмудовцы получили кое-какие сведения об этих двух кедхудаях, кои хвастались за вином, что они-де слуги султана, и выяснили, что их переманили. Они начали с ними любезничать, кое-что дарить и всаживать [им в голову], что коли господ их не будет, султан им пожалует большие дела.

И во-вторых, пришла еще беда. Сипахсалар Гази был столь хитер, что сам черт, да проклянет его Аллах, не сумел бы его попутать[563]. Раньше он никогда не пил вина, но когда все желания его сбылись и мера его исполнилась, он пристрастился к вину и запил. Эмир, услышав [об этом], стал угощать обоих сипахсаларов вином, а вино большое несчастье, ежели пить чересчур. С пьющим непомерно что угодно можно сделать. Начал он в силу того, что был сипахсаларом, изъявлять любовь и ласку к войску, каждодневно оставлять у себя в доме отряд воинов, угощать их вином и награждать. Бывал у него и Арьярук, и Гази тоже ходил к нему в гости. И в обоих собраниях, когда вино являло свою силу, вельможи по-турецки хвалили этих двух сипахсаларов, а старшего хаджиба Бильга-тегина называли двуполым, Али Дая — бабой, начальника дворцовых гулямов — колченогим слепоумком и прочим точно так же приписывали какой-нибудь порок или уродство.

Я слышал от Абдаллаха, который был кедхудаем Бектугды, уже после того, как эти два сипахсалара пали, он рассказывал: «Однажды у эмира приема не было и он пил вино. Гази удалился [из дворца] вместе с Арьяруком и увели они с собой много народа. Пили вино. Салар Бектугды послал меня тайком к Бильга-тегину и Али и [велел] передать им на словах: «Дескать, эти два нахала выходят из границ [дозволенного]. Ежели Бильга-тегин одобрит, то пусть выедет [за город] под предлогом охоты и [возьмет] с собой человек двадцать гулямов, дабы он [Бектугды] с Бу Абдаллахом и несколькими гулямами приехал к ним /223/ обсудить, какие принять меры по этому делу». — «Прекрасно, — ответил тот, — мы отправимся в Мейхваран, покуда подоспеет салар». Они сели верхом и поехали. Бектугды тоже выехал верхом и прихватил с собой меня. С собой взяли ловчих соколов и гепардов и разных хищных птиц и животных.

Отъехав фарсанга на два, эти три человека остановились на одном холме с тремя кедхудаями: мной, Бу Ахмедом Текли, кедхудаем старшего хаджйба, и Эмиреком, доверенным человеком Али. Гулямов с ловчими отпустили за добычей, а мы вшестером остались. Вельможи завели разговор и некоторое время выражали отчаяние по поводу эмира и засилья тех двух сипахсаларов. «Удивительная вещь, — сказал Бектугды, — в Махмудовых сераях не было никого более безвестного, чем эти двое, тысячу раз они мне кланялись в ноги. Однако оба смелы и мужественны. Гази был ловкач из ловкачей, а Арьярук — осёл из ослов, покуда эмир Махмуд их не вытянул, не возвел на высокую степень и они стали заметны. Гази оказал весьма добрую услугу нынешнему султану в Нишабуре, прежде чем получил столь высокую степень. Хотя сердце султана не расположено к Арьяруку и склонно к Гази, [но] когда они напьются вина и бахвалятся, то сердце султана можно отвратить и от Гази. Однако до тех пор, пока Арьярук не падет, с Гази ничего не поделаешь, когда же ссучить их нити воедино, тогда они оба свалятся вместе, и мы от этой беды избавимся». Старший хаджиб и Али сказали: дескать, приготовить бы какое-нибудь питье или столкнуть бы лицом к лицу с кем-либо, чтобы тот Арьярука уничтожил. «Оба эти [способа] никуда не годятся, — промолвил са'лар Бектугды, — и успеха иметь не будут, себя мы обесславим, а они оба