Очнулся он оттого, что кто-то сунул ему под нос невероятно вонючую дрянь. Спичек чихнул, выругался сквозь зубы и открыл глаза. Правда, ничего, кроме розовых пятен, он не увидел. Зрение восстановилось не сразу, и, когда Рик все же смог нормально видеть, его кто-то уже выдернул из скафандра, ловко, аккуратно, хотя и не слишком вежливо, и поставил на ноги.

- Ну что, салага, живой?

Спичек посмотрел на того, кто это сказал, и едва не выругался с досады. Перед ним стоял широкоплечий мужик с сединой в буйной черной шевелюре, в повседневной имперской форме и с украшенными звездами погонами на плечах. Капитан-лейтенант, всплыло в памяти. Имперец окинул его взглядом:

- Ну что, рассказывай, кто будешь и какого хрена тебя сюда понесло?

Рик принял самый гордый и непреклонный вид, который только мог себе представить, и промолчал. Молчать получалось, а вот с непреклонным видом - не особенно. Все же Спичек привык смотреть на других немного свысока, а сейчас никак не выходило. Дома он возвышался над товарищами, здесь же был человеком среднего роста, во всяком случае, из стоящих вокруг него имперцев ростом Спичеку уступали только двое, и то чуть-чуть, остальные были или примерно одного с ним роста, или выше.

Посмотрев на выпрямившегося и сжавшего губы Рика, капитан-лейтенант, бывший тут, видимо, главным, достал откуда-то зеркало и сунул его пилоту под нос. Непроизвольно скосив глаза, Рик едва удержался от того, чтобы не взвыть - еще недавно достаточно симпатичное, мужественное лицо представляло собой огромный лиловый синяк со множеством некрупных, но глубоких ран, причем шрамы от некоторых из них без применения современной медицины останутся на всю жизнь: чтобы понять это, и к доктору ходить не нужно. Видимо, при катапультировании он ударился головой о маску шлема. Полюбовавшись секунду на обескураженный вид пленного, имперский офицер махнул рукой: увести, мол, и потерял к нему всякий интерес.

Дальше был краткий разговор с особистом эсминца, на который, как оказалось, и попал Спичек. К удивлению пилота, тот даже не ударил его ни разу, просто записал данные и отправил на гауптвахту, где Рик и просидел весь полет. Кстати, там оказалось не так уж и плохо, а кормили даже лучше, чем на его авианосце, - никаких сублимированных продуктов, все свежее. Как ответил на его вопрос стюард, носивший еду, кормили Рика из общего котла - никто, мол, специально для него готовить не будет, поэтому ешь, что дают. Если б не регулярная кормежка, лейтенант решил бы, что про него забыли. Единственной проблемой была скука, но тут уж имперцы ничем ему помочь не могли, да и не собирались.

Однако всему на свете приходит конец, пришел он и путешествию Спичека. Дня через три его выдернули из помещения гауптвахты и перевели на огромную, непривычного дизайна станцию, служившую базой имперских кораблей. Там опять был короткий, формальный допрос и такой же короткий суд. Правда, как оказалось, судили не только Рика, но и еще несколько сотен человек, вывезенных из той же системы, что и он. И судили их, как Рик с удивлением узнал, за пиратство. Получалось, что и его самого, и всех его товарищей послали защищать пиратов? В общем, Спичек впал в задумчивость и едва не пропустил собственный приговор. На удивление мягкий, кстати: судья учел, что Рик в общем-то всего лишь выполнял приказ. Поэтому четыре года заключения - и ни днем больше. По сравнению с другими это и впрямь было мягко, потому что там шкала начиналась с десяти лет рудников и заканчивалась смертной казнью, для некоторых преступлений вполне оправданной. Вот так Рик и превратился из подающего надежды офицера в заключенного.

Надо сказать, с преступниками в Империи не церемонились. Приговор зачитали, выдали робу, запихали в транспортный корабль - и уже через неделю Рик с тоской осматривал незнакомые пейзажи какой-то окраинной планеты, где ему предстояло жить ближайшие четыре года. Жить и работать, разумеется, - имперцы были рациональны, и тюрем у них не имелось в принципе. Заключенных отправляли на отсидку туда, где не хватало рабочих рук, да и делу конец. Вот и сейчас они пахали, осваивая планету, которую Империя планировала в ближайшее время колонизировать. А раз так, надо было строить для будущих поселенцев жилье, инфраструктуру, производственные мощности, в конце концов, чтобы колония сразу же могла включаться в производственный цикл Империи, а ее население имело необходимый уровень жизни.

Однако, что удивительно, адом это место не было. Имперцы к рабочей силе тоже относились достаточно рационально, а значит, минимально комфортные условия суще­ствования и вполне приличное медицинское обслуживание им обеспечивали. Плюс хорошая техническая оснащенность делала труд не столь уж и обременительным. Это, конечно, относилось именно к тем, кто сидел в первый раз и имел небольшие сроки, то есть таким, как Спичек. Ну, на этой планете других и не было, работали здесь исключительно те, кто нарушил законы Империи, но сам при этом не был ее гражданином, за этим следили строго, не допуская смешения. Охраны, кстати, тоже не было - все равно никуда с планеты не улетишь и за тобой не прилетят. На орбите болталась станция контроля пространства с де­сятком истребителей, и это, пожалуй, было все. А учитывая, что за ударный труд платили, так и вовсе неплохо. Конечно, это были гроши, но то по имперским меркам! Когда Спичек с трудом перевел получаемые им суммы на кредо-центы, к собственному удивлению, обнаружил, что здесь ему на счет капает едва ли не столько же, как во время службы пилотом.

Однако пробыть заключенным Рику было суждено чуть более месяца. Как это часто бывает, его судьбу перевернул случай. Экс-пилот, а ныне машинист лесорасчищаюшего агрегата как раз закончил расчистку очередного участка и сел, чтобы перекусить. Дерево, под которым он расположился, гигант двухметрового диаметра и полусотни метров высотой, был по меркам этой планеты самым обычным, а плотная, удивительно прочная древесина оказалась великолепным строительным материалом, поэтому лесозаготовки шли масштабные. Спичек же, легко освоивший агрегат, регулярно перевыполнял норму, что давало ощутимую прибавку к зарплате. За ударный труд его, кстати памятуя о том, что сегодняшний рекорд - это завтрашняя норма, не любили другие заключенные, но трогать боялись - здесь высокий рост и мощные кулаки давали парню возможность жить так, как он считал нужным. Конечно, от толпы можно и не отбиться, но администрация лагеря, заинтересованная в сохранении рабочей силы, наверняка в такой ситуации быстро выяснит, что к чему, и переведет виновных в другое место, куда более суровое. Еще и срок добавит, прецеденты бывали. В результате Спичека оставили в покое, чего ему, собственно, и хотелось. Сейчас, приноровившись, он выдал суточную норму за полдня и теперь мог позволить себе отдохнуть.

И надо же было такому случиться, что именно в этот момент неподалеку от него начал заход на посадку коптер лагерной администрации. Ничего страшного в этом не было, единственно, при приближении начальства следовало встать, но это мелочи. Вот только ни начальство не успело вылезти из машины, ни Спичек подняться - слишком стремительно развивался процесс.

Из левой турбины коптера, находящегося в полуметре от грунта, вдруг алыми искрами вырвался гейзер огня. Машина встала на дыбы, ее подбросило вперед и вверх, крутануло... В следующий миг потерявший управление коптер врезался в дерево. Полетели в разные стороны обломки лопастей, легкую, практически не имеющую силового каркаса стеклянную кабину смяло, и объятая пламенем машина рухнула на землю. Как она не взорвалась мгновенно, было неясно, как неясным осталось, почему не сработала система пожароту­шения, но все это были уже мелочи.