class="p1">– Скажите, Игорь Николаевич, почему вы документы не приобщили к уголовному делу? – с легкой укоризной в голосе спросил судья.

– Ну, я посчитал, что у нас есть исчерпывающее заключение судебно-медицинского эксперта Огули из областного бюро Липецка. А заключение Рондова неполное, в нем нет выводов. Рекомендации же эксперта не являются обязательными для следователя, – как бы грамотно на сей раз сформулировал Сунин свой ответ. Но он вряд ли не осознавал, скорее, врал, что скрыл от суда важные обстоятельства, и оно означало одно и то же, как вывести из дела главного или основного свидетеля.

– Подождите, – оборвал его судья, – раз вы вынесли постановление, и какое бы заключение вы не получили бы, оно должно быть в деле. Вы нарушили статью закона… – судья тут осекся, на секунду задумался, и не стал комментировать саму статью уголовного кодекса. – Я не хочу сейчас долго говорить… Мы направим на вас представление в следственный комитет, для проведения внутреннего расследования по факту сокрытия важных обстоятельств по делу. Предоставленные вами документы: постановление и заключение судебно-медицинского эксперта – суд принимает решение приобщить к материалам дела… Сторона обвинения и сторона защиты, у вас будут возражения?

– Нет, – не в свойственной себе манере ответил прокурор; и тут он должен был бы понять, что значит не читать дело самому и полностью довериться недобросовестному следователю.

– Конечно, приобщите! Мы давно ждем! – обрадовался адвокат, словно он преодолел главный рубеж для достижения цели.

– Ну а вы, Игорь Николаевич, – судья показался всем уставшим, – можете быть свободны! – И когда Сунин вышел, Сербенев продолжил: – У суда есть мнение, слушание по делу временно приостановить. Направить потерпевшую и подсудимого в областное бюро для проведения каждому из них комиссионной судебно-медицинской экспертизы.

– Ваша честь! – прокурор встал и начал говорить о том, что было совсем необязательным. Так он хотел обозначить свое влияние и участие в суде. – Зачем проводить новое освидетельствование подсудимому? Никто же не сомневается и не ставит под сомнение, и он не отрицает сам, что способен к совершению полового акта?

– Защита, ваше мнение? – Сербенев понимал, что процесс пока шел успешно для адвоката, и натягивать чувствительную струну никак нельзя. Федорчук выглядел внешне спокойным. И со стороны казался тихим и рассудительным, не считая единственного агрессивного крика с вопросом во спасение подсудимого – «вы насиловали свою дочь?». Но, тем не менее, Николай Викторович знал и помнил, что уже не раз и не два его коллеги по цеху сталкивались с грамотно отточенными жалобами и обращениями от адвоката Федорчука и его подзащитных в вышестоящие и высшие судебные инстанции или в надзирающие за ними органы. В этом смысле он стал притчей во языцех. Это сильно било по наработанному авторитету и по самолюбию всего судейского корпуса.

– У нас нет пока претензий к судебно-медицинскому заключению Рондова Сергея Петровича в отношении моего подзащитного. Мы не отрицаем, что он нормальный и здоровый мужчина. В том смысле, о котором говорит прокурор, хотя о проведении ему повторной судебно-медицинской экспертизы, я должен посоветоваться с доверителем! – уклончиво, но с дальним прицелом ответил Леха.

Тогда судья не стал дожидаться того дня и случая, чтобы назначить только по одному новому поводу очередное заседание. Там придется ему опять решать вопрос: проводить или не проводить повторную или комиссионную судебно-медицинскую экспертизу подсудимому из-за двусмысленного ответа адвоката. И он тут поднял Маскаева и обратится к нему с вопросом…

Все события до сих пор жгут мою душу и сознание от подлости и несправедливости, что творились вокруг подсудимого, а потом будут направлены они и по отношению ко мне. Вот поэтому мне не хватает сейчас сил и терпения, чтобы пересказать всю историю лжи и трагических фактов в стройной логической цепочке повествования.

Я каждый день звоню к себе на малую родину, туда, где и был участником тяжелых и ужасных перипетий, закончившихся для меня увольнением с работы. Но сейчас на новом месте я опять – судебный врач.

Моей маме исполнилось 85 лет, и я не смог отметить и отпраздновать с ней круглую дату, потому что я оказался слишком далеко, и в настоящий период курирую еще четыре района. Часто езжу в командировки. Иногда мама жалуется мне по телефону на свое здоровье, и я знаю, что у нее с ним много проблем, но ничего не могу поделать, чтобы как-то облегчить ее страдания, хотя бы своим присутствием, и быть сейчас рядом с нею. И все происходящее – зло подлого Велиара. Он хотел забрать у меня совесть и душу, и сделать преступником. И моя бедная мама беспокоится теперь больше за меня, спрашивает о моем здоровье и сильно переживает.

И тут случилось и радостное событие. Любимая и обожаемая мною Марина, Дульсинея Сердобская, я ее так называю по аналогии с Дульсинеей Тобольской, собралась прилететь ко мне в Сибирь. Я, наверное, стал похож на смешного Дон Кихота, который боролся с ветряными мельницами, а я – современный диссидент или Робин Гуд – противостоял непобедимым бесам в период коррупции и беспредела, и разгула их в Пензе – местечкового мракобесия.

В то же время я читал в интернете, как Китай добился больших успехов в экономике, расстреляв в стране десять тысяч стяжателей и казнокрадов. Для нашей губернии вышла бы небольшая потеря.

И Марина сообщила, что взяла билеты на поезд, потому что боялась без меня лететь самолетом. Только в тот момент я почувствовал себя не одиноким в стране человеком. У меня появилась надежда на будущее, и что есть будущее у моей Родины. Я вспомнил историю жен декабристов, которые поехали за своими мужьями в Сибирь, и Марина мне казалась теперь тоже такой. Ее имя происходило от эпитета Венеры, Venus Marina, и Морская Дива спешила ко мне, и мы с ней обязательно встретимся, я крепко обниму ее и расцелую. А у Велиара никогда не может случиться такой любви, и он никогда не станет любимым. Как ржа ест железо, а ложь – душу, так человеконенавистничество сжирает его самого. Он продолжает протухать и гнить от проклятий тех людей, кто сидит в тюрьмах по его вине, по лживым заключениям, исходящим из его злобной и паскудной душонки, трясущейся в трусливом угодничестве.

Итак, суд не назначит проведения экспертизы подсудимому в областном бюро. Но события неожиданно развернутся так, что по Маскаеву проводить придется еще ни одну экспертизу в рамках юрисдикции городского суда по вновь открывшимся обстоятельствам. Хотя Сербеневу, федеральному судье достаточно было бы уже того, что всплыло в деле, и отправить его на доследование. Но он упрямо,