из Кавна. Лишь после этого могучий объединенный флот отплыл в Симу, где пелопоннесцы установили трофей в знак победы над двадцатью кораблями Хармина.

Однако афиняне не позволили им долго наслаждаться триумфом. Хотя теперь их самосский флот вместе с кораблями Хармина насчитывал менее семидесяти трирем против девяноста или около того под командованием Астиоха, они попытались вызвать его на бой, чтобы отомстить за «поражение». Но все попытки были тщетны. Даже при таком преимуществе Астиох отказывался сражаться. После объединения пелопоннесского флота симбулы, проведя расследование по факту выдвинутых против Астиоха обвинений, в конечном итоге оправдали его и утвердили в должности.

Теперь спартанцы наконец могли высказать все свое недовольство Тиссаферну. От их имени выступил всеми уважаемый Лих. Хотя все это время спартанские военачальники вели себя так, как если бы оба договора с Персией носили обязательный характер, эти соглашения так и не были официально ратифицированы Спартой, и теперь Лих говорил о них с пренебрежением: «Он заявил, что… опасно, если царь предъявит и теперь притязания на всю ту землю, какая была раньше в его власти и во власти его предков. И действительно, по смыслу этого пункта, все острова, Фессалия, Локрида, вся Эллада до Беотии должны были бы снова перейти в рабство к царю, и лакедемоняне вместо свободы наложили бы на эллинов персидское господство». Он объявил также, что, пока договор не будет изменен, спартанцы не станут его придерживаться и что «при таких условиях они вовсе не нуждаются в продовольствии для войска» (VIII.43.3–4).

Трудно объяснить возмущенный тон Лиха одной лишь оскорбленной любовью к эллинской свободе, ведь вскоре он примет участие в обсуждении третьего договора, согласно которому греческие города Азии уступались Персии, после чего сам Лих заявит недовольным милетянам, что они «и прочие обитатели царской земли должны покоряться умеренным требованиям Тиссаферна и быть к услугам его» (VIII.84.5). Возможно, он полагал, что предыдущие переговорщики были запуганы и проявили чрезмерную уступчивость и что более жесткий подход принесет лучшие результаты, включая такие формулировки относительно статуса греческих городов, которые не были бы столь постыдны для «освободителей Эллады», а также более ясные и выгодные условия финансовой поддержки. Если так, то Лиха ждало разочарование, ведь Тиссаферн просто покинул переговоры в гневе. Он совершенно отчетливо понимал, что спартанцы нуждаются в нем больше, чем он в них, и мог позволить себе ждать, пока они не осознают этого.

Еще одно объяснение поведению Лиха можно обнаружить в приказах, привезенных им из Спарты. В них военачальникам предписывалось перенести боевые действия из Ионии на Геллеспонт, подальше от сатрапии Тиссаферна и поближе к территории, подчиненной Фарнабазу, в коем спартанцы надеялись найти более покладистого партнера. Вероятно, Лих хотел, чтобы Фарнабаз узнал о содержании его переговоров с Тиссаферном, что могло послужить для сатрапа полезным предостережением как раз в то время, когда спартанцы разворачивали операции на новом театре военных действий.

ВОССТАНИЕ НА РОДОСЕ

Но тут спартанцам неожиданно представилась еще одна возможность, задержавшая их выступление на север. Группа олигархов с Родоса прибыла на Книд, чтобы уговорить спартанских вождей оказать помощь восстанию демократических городов против Афин, установить в них режим олигархии и, как итог, привлечь на сторону пелопоннесцев этот богатый природными и человеческими ресурсами остров.

Спартанцы тут же согласились, надеясь, что ожидаемый приток финансовых средств и людей позволит им содержать флот без необходимости обращаться к Тиссаферну за деньгами. С эскадрой из девяноста четырех кораблей они подошли к Камиру, что на западном побережье острова, и застигли город врасплох. В январе 411 г. до н. э. весь Родос, включая Линд и Иелис, перешел на сторону пелопоннесцев.

Именно здесь проявили себя последствия неудачной попытки захвата афинянами Милета, ведь, когда афиняне подошли к Родосу с Самоса, помешать восстанию они уже не могли. Фриних в свое время утверждал, что афиняне смогут «дать битву позже, имея точные сведения о количестве неприятельских и своих кораблей, надлежащим образом приготовившись на досуге» (VIII.27.2). События на Родосе показали, насколько он ошибался в своих расчетах. Семьдесят пять афинских трирем встали вблизи острова, вызывая на бой в открытом море спартанский флот из девяноста четырех кораблей, но спартанцы отказались. Они вытащили свои суда на родосский берег в середине января и не спускали их на воду вплоть до весны следующего года.

Наконец осознав, какие тяжелые последствия повлекло за собой решение не сражаться с пелопоннесским флотом у Милета в прошлом году, афиняне отстранили от командования Фриниха и Скиронида и назначили вместо них Леонта и Диомедонта. Воспользовавшись тем, что пелопоннесские корабли оставались на суше, новые командующие немедленно атаковали Родос, разгромили родосское войско, а затем двинулись к Халке – находящемуся неподалеку острову, откуда афиняне продолжили совершать внезапные нападения и вести наблюдение за пелопоннесцами.

В это время запертые на Родосе спартанцы получили от Педарита на Хиосе призыв о помощи. Он сообщал, что афинские укрепления в Дельфинии полностью достроены и что остров будет потерян, если туда срочно не явится весь пелопоннесский флот. Ожидая его прибытия, Педарит со своими наемниками и хиосцами атаковал афинскую крепость и захватил несколько вытащенных на берег кораблей, но афиняне предприняли успешную контратаку, в ходе которой сам Педарит был убит. Хиосцы «сильнее прежнего были обложены с суши и с моря, и среди них начался большой голод» (VIII.56.1).

Спартанские командиры на Родосе не могли отмахнуться от призыва с Хиоса и были готовы прийти на помощь острову, несмотря на то что получили еще одно обращение крайней срочности. В Эвбее поднялось восстание, вдохновленное захватом беотийцами Оропа, который располагался прямо напротив через узкий пролив. Повстанцы просили пелопоннесский флот о помощи. Никакое другое восстание не могло бы представлять для афинян большей угрозы, но пелопоннесская армада на Родосе оставила обращение эвбейцев без внимания и в марте отплыла к Хиосу. По пути они заметили, как афинский флот вышел из Халке на север, но афиняне не стали искать боя, продолжив движение к Самосу. Однако даже этого мимолетного взгляда на афинян хватило, чтобы заставить спартанцев вернуться в Милет. Они были уверены, что «впредь без морской битвы им нельзя будет помочь Хиосу» (VIII.60.3).

ЗНАЧЕНИЕ ЭВБЕИ

Действия обеих сторон в этой ситуации требуют разъяснения. Спартанцы, которые вытащили свои корабли на берег в Родосе и продержали их там всю зиму в страхе перед афинским флотом, теперь плыли на север навстречу тому самому флоту, чьей атаки они должны были опасаться. Но едва завидев противника, спартанцы бегут обратно в порт. Афиняне, со своей стороны, прибыли в Халке специально для того, чтобы выловить спартанцев в открытом море и навязать им сражение. Но как только такая возможность наконец появляется, они легко ее упускают.

Разгадка такого поведения заключается в той ценности, какую для обеих враждующих сторон представляла Эвбея. Для афинян этот остров был жизненно необходимым. Когда позднее в том же году всю Эвбею охватило восстание, «афинянами овладела такая паника, какой они до сих пор не испытывали: ни бедствие в Сицилии, как ни казалось оно тогда ужасным, ни другая какая-либо неудача еще не испугали их в такой степени» (VIII.96.1). Поскольку из Эвбеи Афины «извлекали больше выгод, чем из самой Аттики» (VIII.96.2), первым побуждением афинских навархов в Эгейском море было тотчас же плыть на ее защиту, даже если такой шаг высвободит огромный спартанский флот на Родосе и позволит ему поднять новые восстания, прийти на выручку Хиосу, угрожать Самосу и Лесбосу и добраться до Геллеспонта и жизненной артерии Афин. Но вместо этого афиняне направились к Самосу, откуда они могли быстро выступить либо в Эвбею, либо на перехват спартанского флота. Причина, по которой они не искали битвы со спартанцами по пути на север, заключалась в их стремлении как можно скорее достигнуть Самоса на тот случай, если их срочно призовут в Эвбею.

В свою очередь, спартанцы, получившие известия о захвате Оропа и восстании на Эвбее, ожидали, что афиняне без промедления направятся туда и оставят свободным путь на север, позволив, таким образом, спартанцам прийти на помощь Хиосу. Но когда они увидели, что афинский флот стоит прямо у них на пути, они забыли про Хиос и предпочли ему безопасное возвращение на свою основную базу в Милете, так как этот маршрут оставался открытым.

Тем временем разворачивавшиеся