Астиох решил доставить письмо Тиссаферну в Магнесию и таким образом раскрыть перед ним строимые козни. Должно быть, сатрап был потрясен, ведь он не давал Алкивиаду никаких обещаний. Доверие к Алкивиаду сильно пошатнулось, а его положение при сатрапе резко начало рушиться.

В гневе Алкивиад отправил на Самос послание, в котором сообщал своим соратникам о письме Фриниха и требовал казнить его. Фриних, ожидавший, что Астиох одним ударом уничтожит Алкивиада и весь заговор и при этом сохранит его письмо в тайне, в панике написал Астиоху еще одно письмо, в котором подсказывал, как лучше всего разгромить афинян на Самосе. Современным историкам трудно поверить, что Фриних оказался настолько безрассудным, чтобы отправить Астиоху второе письмо после того, как тот раскрыл содержание первого. Но обстоятельства в этих двух случаях различались. В первом послании Фриних по незнанию просил о невозможном, ведь к тому времени Алкивиад уже покинул спартанцев, и его нельзя было арестовать. Второе письмо, напротив, предлагало наварху шанс, который не только был вполне реализуем, но и обещал громкую победу – такую, какой можно было бы положить конец всей войне. Алкивиад был не единственным афинским политиком, обладавшим удивительной способностью приспосабливаться и грандиозными личными амбициями, готовым предать родной город ради собственной безопасности и карьерного роста.

При всем при том Астиох боялся угодить в ловушку. Чтобы покончить с заговором, целью которого было убедить Персию перейти на другую сторону, он сообщил о втором письме как Алкивиаду, так и Тиссаферну. Фриних же, узнав, что Астиох вновь предал огласке содержание его письма, организовал ту самую ловушку, которой так опасался Астиох. Он предупредил афинян о готовившемся нападении – нападении, которое он сам же и спровоцировал. Когда чуть позже Алкивиад отправил на Самос послание, в котором сообщал афинянам о предательстве Фриниха и о планируемой атаке, ему не поверили, так как и вообще «не доверяли» (VIII.51.3). Ловкий афинский перебежчик оказался превзойден еще более искусным хитрецом: вместо того чтобы навредить Фриниху, письмо Алкивиада лишь подтвердило его слова, а вся история в целом заметно укрепила положение Фриниха, по крайней мере на текущий момент, а также усилила недоверие к Алкивиаду в афинском лагере. Она также привела к разрыву сношений между Тиссаферном и Алкивиадом и похоронила все надежды последнего на то, что он сможет сдержать обещания, данные им афинянам на Самосе. Крах переговоров с Тиссаферном лишил участников олигархического заговора всякого интереса к возвращению Алкивиада, и между Спартой и Персией был заключен новый договор. Первое покушение на афинскую демократию провалилось.

ГЛАВА 29

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕРЕВОРОТ

(411 Г. ДО Н.Э.)

ПРИБЫТИЕ ПИСАНДРА В АФИНЫ

В конце декабря 412 г. до н. э. те, кто, находясь на Самосе, вынашивал планы против афинской демократии, отправили в Афины посольство во главе с Писандром. Они еще не догадывались об интригах, приведших к дискредитации Алкивиада, а потому действовали согласно первоначальному плану, в котором Алкивиаду и его обещаниям отводилось одно из центральных мест. Поскольку умеренные, такие как Фрасибул, по-прежнему поддерживали предлагаемые изменения и продолжали играть важную роль во всем предприятии, убежденным сторонникам олигархии приходилось несколько смягчать свою риторику, чтобы угодить им.

Смысл послания, доставленного афинскому собранию, заключался в следующем: само существование государства и победа в войне зависят от персидской помощи; только Алкивиад способен ее обеспечить, и по этой причине его нужно вернуть из изгнания; для этого потребуется ограничить демократию. Послы уверяли афинян, что будет достаточно лишь покончить с «теперешним демократическим строем» (VIII.53.1), просто заменив его иной формой народовластия. Но как бы аккуратно они ни выбирали слова, оба предлагаемых ими шага не могли не вызвать бурных протестов. Многие выступили против каких-либо изменений в демократическом устройстве, и вся когорта недругов Алкивиада решительно воспротивилась его возвращению в Афины. Обсуждение проходило в нервной и шумной обстановке, так что жалобы и возмущенные выкрики то и дело прерывали ораторов. Однако же выступление Писандра перед этой дикой и враждебно настроенной толпой произвело на удивление сильный эффект. Подспорьем ему стала его репутация «представителя левого фланга»: ранее он был известен как радикальный политик-демократ и в этом качестве звучал убедительнее консервативных политиков. Писандр воспользовался этим преимуществом, прибегнув к смелому риторическому приему. Он задал авторам наиболее язвительных реплик вопрос: имеется ли у них какая-нибудь надежда на спасение города, притом что у Спарты столько же кораблей, сколько у Афин, но больше союзников и есть деньги из Персии? Он спросил: знают ли они какие-нибудь пути спасения, кроме возвращения Алкивиада, который принесет с собой персидскую помощь? Ответа ни у кого не было, и крики толпы стихли. После этого Писандр озвучил перед отрезвленными сторонниками афинской демократии неизбежный вывод: им нужно сменить форму правления, чтобы город смог получить назад Алкивиада, а вместе с ним и помощь от персов.

Это заявление было ложным сразу в двух аспектах. Как мы уже видели, Алкивиад не мог привлечь персов на сторону Афин, и нет никаких доказательств того, что персов вообще беспокоила существующая в Афинах форма правления. Участвовавшие в движении олигархи желали изменить государственный строй сам по себе и воспринимали возвращение Алкивиада как одно из условий сделки. Некоторые умеренные хотели наложить на демократию определенные ограничения, другие же предпочли бы сохранить ее в прежнем виде, однако и те и другие полагали, что Алкивиад был ключом к получению поддержки со стороны персов. И так как для его возвращения требовалось изменить государственный строй, они были готовы заплатить эту цену.

Писандр тщательно подбирал слова, чтобы угодить не только своим умеренным коллегам, но и широкой демократической аудитории, к которой он обращался. Афинянам не удастся достичь своих целей, предупреждал он, «если не будет у нас установлен более умеренный образ правления, и скорее в духе олигархии» (VIII.53.3). Предложенный им сценарий предусматривал сохранение демократии в прежнем виде, за исключением ограничения на занятие должностей. Многие были согласны принять его как умеренную и прагматичную уступку на фоне реального положения дел; если афинская казна пуста и город больше не может платить жалованье тем, кто занимает государственные посты, почему бы при назначении на должности не ограничиться теми, кто не нуждается в жалованье? В период кризиса, убеждал Писандр, не время спорить о формах правления, и к тому же, если афинянам не понравится новый порядок, можно будет в любой момент вернуться к старому.

Хотя собрание было недовольно тем, что Писандр упомянул «об олигархии» (VIII.54.1), ему удалось убедить большинство в том, что другого пути к спасению не существует. Будучи напуганными и полагая, что в случае чего это решение всегда можно пересмотреть, афиняне согласились с его доводами. Собрание отправило Писандра и еще десять человек послами к Алкивиаду и Тиссаферну, уполномочив их установить «такие отношения с ними, какие признают наилучшими» (VIII.54.2).

Чтобы окончательно расчистить себе путь, Писандр устранил потенциальную преграду в лице Фриниха, обвинив того в изменнической сдаче противнику Иаса и Аморга. Строго говоря, это обвинение не было оправданным, но его понимали в том смысле, что именно на Фринихе лежит ответственность за уклонение от морской битвы при Милете, которое теперь выглядело ошибкой катастрофических масштабов. В этом он, разумеется, был виновен, и афиняне постановили отрешить его вместе со Скиронидом, одним из его товарищей по командованию, от должности стратегов, назначив вместо них Диомедонта и Леонта. Таким образом, Писандр смог открыто воспользоваться негодованием масс для достижения своих целей.

До своего отъезда из Афин он обошел с визитами все гетерии, бóльшая часть из которых была настроена в пользу олигархии, «и посоветовал им соединить свои силы, принять общее решение и ниспровергнуть демократию» (VIII.54.4). Перед подобной публикой он мог позволить себе говорить прямо и начистоту, призывая к установлению узкой олигархии без оглядки на мнение своих умеренных союзников.

РАЗРЫВ ОЛИГАРХОВ С АЛКИВИАДОМ

После этого Писандр и другие послы отплыли ко двору Тиссаферна, где обнаружили Алкивиада, восседавшего рядом с сатрапом и беседовавшего с ним. Но его самоуверенная поза человека, обладающего огромным влиянием, была обманчивой: Алкивиад лишь «желал скрыть перед афинянами собственное бессилие убедить» Тиссаферна (VIII.56.3). До сих пор Фукидид описывал Алкивиада как человека, которого сатрап по-настоящему уважал и к чьему мнению прислушивался.