– Ха-ха… Постараюсь изо всех сил.

Отец обнял меня и сказал, что ему пора.

– Передай это Вильяму, хорошо? – Я протянула папе конверт.

– Любовные послания? – закатил глаза он.

– Вроде того.

– Я передам, но после суда, если ты не возражаешь. Сейчас парню нужна холодная голова, а не твои обнаженные фотки.

– Клянусь, там их нет! – рассмеялась я.

– Так я и поверил.

Мы распрощались, и я вошла в зал, выискивая Вильяма глазами. Он не видел меня – сидел в первом ряду в окружении адвокатов и семьи. Как мне хотелось, чтобы он оглянулся: тогда бы он смог прочитать в моих глазах, как сильно мне дорог и как отчаянно я хочу снова принадлежать ему…

– Всем встать.

* * *

Мама и бабушка сели рядом. Мама положила руку мне на плечо, бабушка крепко сжала ладонь. Я не волновалась перед судом, отец смог бы добиться оправдательного приговора даже для серийного маньяка, что уж говорить о молодом влюбленном парне, который никогда ни за что не привлекался и действовал на эмоциях.

Но здесь, в здании суда, наполненном кучей народа, в присутствии стражей правопорядка и журналистов, спокойствие начало покидать меня.

А когда я увидела судью – грузного, массивного человека с оплывшим красным лицом, который смотрел на сидящих перед ним людей с нескрываемой скукой, – то и вовсе стало не по себе. Я надеялась, этот человек знает, что такое любовь, помнит, что такое молодость, и в курсе, что такое отчаяние…

Удар молотка, почти как в аукционном доме. Только на этот раз решаться будет судьба человека. Прокурор уже поднялся, поправляя на голове белоснежный парик, – относительно молодой мужчина с ястребиным носом и сошедшимися на переносице бровями. Его постоянно кренило вперед, словно он увидел на полу перед собой монетку и теперь раздумывал, поднять ее или нет.

– Подсудимый, назовите свое имя…

– Вильям Веланд.

– По установленным данным, тринадцатого ноября вы проникли на территорию дома мистера Тревора Фьюри и нанесли ему тяжкие телесные повреждения.

– Это правда.

– Можете ли вы объяснить ваши мотивы?

– Да. Фьюри изнасиловал мою девушку, Айви Эванс.

Я рефлекторно сжала бабушкину ладонь, и она перевела на меня пытливый взгляд. «Мою девушку, Айви Эванс» – мозг отреагировал на эти слова так же, как реагировал бы на вой сирен: паникой.

– Знали ли вы, что в отношении мистера Фьюри будет проведено отдельное расследование и по результатам расследования будут приняты соответствующие меры? – спросил прокурор, опираясь локтями о кафедру.

– Предполагал и надеялся, – ответил Вильям.

– Знали ли вы, что самосуд карается законом?

– Да.

– Но вы все равно решили сделать это. Почему? Вы не верите в справедливость суда?

– Я верю в справедливость суда, – сказал Вильям. – Просто решил добавить к справедливости небольшой бонус…

В зале кто-то громко хихикнул. Прокурор заложил руки за спину и хорошо поставленным голосом заметил:

– Мистер Фьюри уже признал свою вину, но отдаете ли вы себе отчет в том, что если бы мисс Эванс ошиблась, то вы бы искалечили невиновного человека? Ведь ваше решение было основано только на ее показаниях.

– Мне было достаточно ее слова.

– Должно быть, вы испытываете очень сильные чувства к мисс Эванс, если решили отомстить ее обидчику в обход суда?

Я перестала дышать, в горле встал ком. Вильям искал в зале кого-то, и когда его глаза встретились с моими, я поняла, что искал меня…

– Да, нас многое связывает, – туманно ответил Вильям.

– Верите ли вы всему, что она говорит? – коварно улыбнулся прокурор.

– Я ни разу не уличал ее во лжи, – поспешил ответить Вильям.

– Спасибо, теперь я бы хотел услышать ответ на такой вопрос: были ли вы знакомы с мистером Фьюри ранее?

– Нет.

– Однако в наши руки попала ваша переписка. В частности, сообщение от вас, которое было отправлено мистеру Фьюри год назад. Позвольте мне его процитировать: «Если ты еще раз позвонишь ей в полночь, то будешь выковыривать болтики от своего Никона из своей задницы…» – Прокурор откашлялся, по залу покатились смешки. – Вы можете прокомментировать его? Чем был вызван столь резкий тон?

– Тем, что Фьюри преследовал Айви.

– Вы хотите сказать, имел с ней очень большой и важный общий проект? – спросил обвинитель, замерев в театральной позе посреди зала и обводя глазами высокие потолки.

– Нет, именно преследовал. Звонил ей ночью, просил встреч в неурочное время…

– Вас это злило…

– Естественно.

Прокурор торжествующе взмахнул руками: по воздуху полетели его кружевные рукава и костлявые, хищные пальцы.

– То есть вы допускаете, что в процессе расправы над мистером Фьюри вами управляли не эмоции и романтические чувства в отношении мисс Эванс, а давние счеты с мистером Фьюри и личная неприязнь?

Я задержала дыхание от этого нелепого поворота. Бабушка с мамой задержали дыхание. Весь зал, казалось, перестал дышать в ожидании ответа.

– У меня не было и нет никаких «давних счетов» с Фьюри, – раздраженно сказал Вильям. – Он всего лишь начал увиваться за моей девушкой, а я всего лишь посоветовал ему не делать этого. Банальный обмен любезностями. С тех пор я даже не вспоминал об этом.

Прокурор слегка скис, но тут же вынул из рукава очередной вопрос с подковыркой и запустил его в Вильяма:

– Скажите, мистер Веланд, а если бы мисс Эванс подверглась нападению сегодня, вы бы отправились к мистеру Фьюри, чтобы наказать его?

– Не смог бы отказать себе в удовольствии, – ответил Вильям, глядя на прокурора с нескрываемым раздражением.

В зале снова захихикали. Я тоже улыбнулась, наслаждаясь его уверенностью, и спокойствием, и голосом, который можно было слушать бесконечно.

– То есть вы хотите сказать, – пропел прокурор, постукивая туфлями по паркету, – что расправа над мистером Фьюри принесла вам удовольствие?

– Протестую, – вмешался отец, ставя невидимый щит между Вильямом и стрелами прокурора. – Я думаю, что мой подзащитный просто использовал неудачную метафору.

– Протест принят, – утерся платочком судья; очевидно, в парике ему было жарковато. – Повторите свой предыдущий вопрос, господин прокурор.

– Мистер Веланд, если бы мисс Эванс подверглась нападению сегодня, вы бы отправились к мистеру Фьюри, чтобы наказать его?

– Да, потому что считаю, что заключение в тюрьме – недостаточное наказание для ублюдка вроде него.

– А если бы не мисс Эванс, а какой-нибудь ваш друг подвергся бы нападению, вы бы отправились самолично наказывать виновного?