друг дружке длинные тугие косы, бросили занятие, похватали оружие и замерли, напряжённо вглядываясь в происходящее. Монашка тоже выглянула из своего фургончика и тихо зашептала молитву. Вмешиваться в дела светлого духа, не считалось уместным, но от того меньше переживаний не стало.

Божок же нашёлся всего в двух шагах от землян, и он, в общем-то, беспрепятственно пересёк святой пепельный круг, показав главное отличие тёмных тварей от чистых сущностей. Сейчас можно было рассмотреть его получше: и даже в свете костра и приближающейся к горизонту двойной звезды было заметно, что дух не просто бледен, а матово-полупрозрачен, и внутри виднелся на просвет человеческий скелет. Хозяйка Золотого Ручья, о которой капитан читал на дежурстве и чьи фотографии видел в большом количестве, тоже представляла собой человеческие останки, поглощённые принявшей человеческую форму водой. Но если вода в хозяйке ручья была зеленоватая, с водорослями, личинками да озёрными улитками, то здесь белая, как натёртое наждачной бумагой стекло.

Бульдозер. Дмитрий пересилил желание нервно сглотнуть, возникшее от близкого присутствия непредсказуемого потустороннего.

— Самоходная повозка с большой лопатой.

— Ха! — снова громко усмехнулся божок. — Я не боюсь лопат.

— Тогда будем глушить тротилом. Это как порох, но врывается гораздо сильнее, — предвидя вопрос, произнёс капитан.

— Я не боюсь пороха. Порох в воде не горит.

— Тротил взрывается.

— Врёшь! — тут же выкрикнул, сжав кулаки, божок. — Не взрывается!

— Тротил — да. Очень сильно да. Отчего все твои рыбы всплывут пузом кверху. А потом кинем понтоны или вовсе мост на сваях.

— Мост строится полгода. Но я не дам вам достроить, хищная вода сожрёт деревянные балки и размоет известь, — не унимался божок.

— Стаканыч, — нарочито небрежно, хотя самого трясло от собственного хождения по краю, произнёс капитан, — за сколько инженеры кинут понтон?

— Через этот ручей? — прячась за Дмитрия, протянул прапор. Он хоть и разведчик, но потусторонние передряги несколько подкосили его храбрость. А получив пращей по мягкому месту, и без того многострадальному, осторожничал сверх меры, как сапёр с фугасом. — Часа за три управятся. А мост-времянку из готовых деталей поставят за день. И он это… оцинковка, алюминий и бетонные сваи. Воды не боится.

— А если смилуюсь над вами, чем вы, жалкие смертные, отблагодарите? — заносчиво спросил речной божок. Он, видимо, ожидал человеческих жертвоприношений и бесконечного самоунижения молящихся.

— Спроси у Хозяйки Золотого Ручья, — с ехидцей отозвался капитан.

— Ха и ещё раз ха! — прокричал божок и неспешно пошёл прочь, в родную воду. Зайдя в речку, пацан поднял камешек и швырнул. Снова попал в прапора.

— Надоело! Куда не глянешь, везде эти потусторонние местечковые баловни! Высечь некому! — вскипел Стаканыч, словно вспомнил наболевшее, и схватил со столика волшебную палочку.

— Стой! Я ещё не проверил! — заорал капитан и попытался выхватить прибор из рук соотечественника, но тот сумел увернуться и похромал, звеня колокольчиком, в сторону. Хотелось возразить, мол, только оно светлого встретили, но прапор наверняка видел отчёты от других групп. Не мог не видеть. Он же разведка.

И таки да, почти все духи чистых мест подобны золотой молодёжи. Но если подумать, если всю жизнь поклоняются и в попку целуют, откуда взяться некапризным и неизнеженным сущностям?

— Вот щас и проверим, — прорычал прапор в ответ, прицелился и нажал на крючок. Устройство загудело, пискнуло, и больше ничего не произошло.

— Лягушки безмозглые! Ква-ква!

Применив весьма ходовое местное обязательство, значившее то же, что и земное выражение «тупой баран», божок подкинул на ладони ещё один камушек и со всей силы метнул.

Ожидалась очередная порция отборного мата в исполнении подбитого прапора, но вместо этого камень уткнулся в невидимую мягкую преграду: он быстро сбросил скорость и медленно опустился на смешанный с камешками песок с чахлыми прибрежными травинками, торчащими из грунта.

Все замерли с раскрытыми ртами.

Первым из ступора вышел божок, который громко хмыкнул и нырнул, исчезая из виду. При этом волны перестали натаскивать гальку на берег, будто им дали команду «отбой». Вторым был прапор, который взвесил в руках чугунную палочку, шумно вздохнул и протяжно выругался.

— Это… командир… а чё мы раньше такое режим не использовали? Классная же штука.

— Не дошёл я до него. Некогда было. И накосячить боялся — и так один раз спалил прибор.

Тем временем волшебная палочка три раза пиликнула и отключилась.

— Вот зараза, аккумулятор сдох. Пойду, заряжу, — пробурчал прапор и быстрой хромающей походной направился к генератору.

А Дмитрий закрыл глаза и опустил руки. Эта короткая перепалка с речным божком только на первый взгляд казалась лёгкой и непринуждённой. На деле же она выжала сил не меньше, чем сдача зачёта по боевой подготовке. От нервного напряжения загудела голова, а как только напряжение спало, навалилась дикая усталость. Но расслабляться нельзя. Пятая точка, работающая антенной для интуиции, подсказывала, что приключения не заканчиваются, а самое сложное ещё впереди. Надо не расслабляться. Надо готовиться к худшему. Не зря же на базу отзывают все остальные экспедиции.

* * *

— Вот они, — произнесла дозорная перворождённых, спрыгивая с колесницы. Колесницу, дабы догнать баронского племянника, пришлось попросту украсть, пыхнув владелице в лицо горькую пыльцу. Пока та кашляла и отплёвывала сопли и слюни, умчались за пределы, где их смогут найти и поймать.

Сейчас же впереди трещал и бросал ворохи света на составленные в круг повозки костёр. Доносились удары топора и голоса людей. Где-то неподалёку во мраке журчала река. Монотонно мурчало, как громадная довольная рысь, колдовство халумари. Из кареты пришлых лился белый потусторонний свет.

И сёстры были во всеоружии: с клинками, луками и чарами.

— Тишина, — проговорила волшебница, вытянув руку в сторону бегового бычка, позаимствованного вместе с колесницей. Их собственный телок, гружённый поклажей, бежал следом, и не нуждался в успокоении, ибо привычен был. А заимствованный бык замер с опустевшим взглядом.

Серебряная Куница Аргефирет огляделась, нет ли позади кого, и отвела бычка поближе к кустам, чтоб не мешался. Всё равно от него больше нет пользы.

А волшебница Огнекрылая Гусыня Цитифур прикрыла глаза, медленно развела руки и растопырила пальцы. Ниточки колдовства, связывающее всё в этом мире, поддались не сразу. Но когда ощутилось их почти невесомое касание, женщина ухватила кончиками пальцев ближайшую и потянула на себя.

Паутинка натянулась, по ней пошли незримые вибрации, и стоило дёрнуть, то с окрестностей словно скинули пелену незрячести, явив