Пользуясь тем, что выдался свободный вечерок (обещавший, как обычно, плавно перейти в не менее свободную ночь, а возможно, что и в утро), Гизмо решил привести в порядок свою коллекцию музыкальных и видеозаписей. Гигантская емкость жесткого диска его домашнего компьютера позволяла хранить в нем уйму информации, которая, как водится, месяцами и годами сваливалась туда как попало, без всякой системы — точнее, помимо системы, которая не справлялась с обилием разрозненных файлов и папок, помноженным на присущую Гизмо безалаберность. Момент, когда в этой куче информационного хлама стало трудно найти то, что нужно, наступил уже давно, но лишь теперь Гизмо удалось взять себя в руки и заняться, наконец, сортировкой своих сокровищ.

Эта работенка здорово смахивала на генеральную уборку в большом, чудовищно захламленном доме, а может быть, и в средневековом замке с бесчисленным множеством парадных залов, спален, коридоров, переходов, кухонь, закоулков и закутков, доверху набитых пыльным добром, которое и выбросить жалко, и к делу не приспособить. Лучшим помощником в такой уборке является пожар или, если речь идет о компьютере, переустановка операционной системы с полным уничтожением всей хранящейся на диске информации. Но вот так, запросто, одним щелчком клавиши превратить свои богатства в бессмысленный хаос беспорядочно движущихся электронов Гизмо не мог — не поднималась рука. Поэтому он двинулся по пути наибольшего сопротивления — запасся пивом (когда еще дождешься обещанного шефом ящика!), сварил литр кофе, разместил на столе свежую пачку сигарет, пепельницу и зажигалку и взялся за дело.

Он сидел, развалившись в удобном вертящемся кресле, с левой рукой на клавиатуре, и щелкал кнопкой мыши, сортируя файлы по папкам, проверяя работоспособность программ и безжалостно удаляя все ненужное. Время от времени, оставив в покое мышь, он протягивал руку, брал стоящую в пределах досягаемости бутылку пива, делал пару глотков из горлышка и осторожно, чтобы не закапать клавиши, ставил бутылку на место, всякий раз стараясь попасть точно в оставленный донышком мокрый кружок. В стеклах его очков мерцали голубоватые отсветы экрана, в наушниках грохотал «Пинк Флойд», на краешке пепельницы дымилась зажженная сигарета, а часы, на которые Гизмо, как обычно, не обращал внимания, показывали начало первого ночи.

В четверть первого стена над ним вдруг озарилась пульсирующим красным светом. Не сразу обративший внимание на это явление Гизмо озадаченно поморгал усталыми глазами и глянул на часы. Ему пришло в голову, что световая сигнализация могла сработать из-за мелкой неполадки в цепи, как это уже пару раз случалось. Он приглушил музыку, сдвинул наушники, и его слуха коснулось настойчивое дребезжание дверного звонка.

— Вот зараза, — сказал Гизмо, отодвигая стул.

Он был почти на сто процентов уверен, что в дверь звонит сосед с третьего этажа, которому периодически становилось скучно наливаться пивом в гордом одиночестве и хотелось поговорить по душам с хорошим, понимающим собутыльником. Иногда для разнообразия сосед предлагал выпить не пива, а водки, и отзывчивый Гизмо редко отклонял его предложения. Вот и сейчас Владик Мухин знал: если сосед предложит, он не сумеет отказаться, и они будут пьянствовать до утра, пока не упадут в полном изнеможении.

Глотнув напоследок пива, Гизмо сунул в зубы дымящийся окурок и побрел в сторону прихожей, двигаясь ленивой, разболтанной походкой акселерата, ведущего исключительно сидячий образ жизни. Он корил себя за то, что до сих пор не собрался осуществить один из своих давних проектов. Проект заключался в том, чтобы прорезать на месте дверного глазка отверстие чуть большего диаметра и приспособить к нему компактную цифровую видеокамеру. Камера у Гизмо была — он купил ее среди прочего барахла еще в те времена, когда разбойничал в сети, обирая клиентов единой банковской системы. Она до сих пор валялась где-то на полке, Гизмо ее даже не распаковал, поскольку из дома практически не выходил, а следовательно, снимать на видео мог только себя самого. Ему ничего не стоило наладить систему таким образом, чтобы при необходимости включать и выключать камеру, не вставая из-за стола, а изображение принимать прямо на монитор компьютера. Позвонили тебе в дверь, включил камеру и сразу увидел, кому там неймется. Захотел — открыл, а не захотел — не открыл. Все гениальное просто! А топтаться под дверью, скрипя половицами, и делать вид, что никого нет дома, это и неловко, и бесполезно. Неловко, если пришел кто-то из знакомых — например, все тот же сосед с четырьмя двухлитровыми бутылками пива в охапке, с горящими трубами и с самыми добрыми намерениями. Зачем же зря человека-то обижать? А бесполезно, если за дверью милиция или еще какая-нибудь зараза в погонах — эти все равно не отстанут, а то еще, чего доброго, дверь вынесут вместе с половиной стены…

Скрипя отставшими половицами, Гизмо наклонился и посмотрел в глазок. За дверью стоял шеф собственной персоной, и это было чертовски странно, потому что Дорогин не посещал Владика Мухина на дому с того самого памятного дня, когда завербовал его на работу в агентстве. Кроме того, время уже перевалило за полночь, а шеф, насколько знал Гизмо, был из тех чудаков, которые не только женятся, но и продолжают любить своих жен спустя годы после свадьбы.

— Ну, чего смотришь? — сказал Дорогин сквозь закрытую дверь. — Не узнал? Открывай, это я, а не тень отца Гамлета…

Мухин отпер дверь и посторонился, пропуская его в прихожую. Дорогин выглядел не ахти. Пожалуй, в данный момент он как раз таки смахивал на тень отца Гамлета. Судя по всему, ему сейчас лучше всего было лечь в кровать и проспать минуток шестьсот, а не наносить визиты своим подчиненным.

— Здравствуйте, шеф, — сказал Гизмо. — Какими судьбами?

Некоторое время Дорогин, сонно моргая, смотрел на него снизу вверх. На вытянутой в длину физиономии компьютерщика застыло выражение добродушной растерянности. В такие моменты Владик Мухин действительно чем-то неуловимо напоминал симпатичное мохнатое существо из фантастического фильма Стивена Спилберга, от которого (от существа, естественно, а не от Спилберга) унаследовал свое прозвище.

— Чай, кофе? — предложил Гизмо. — Может быть, пивка? Коньяку, простите, нет.

— Есть работа, — проигнорировав как поступившее предложение, так и легкий сарказм, коим была приправлена последняя фраза, сказал Дорогин. — Надо быстренько выложить кое-что в Интернет.

— Так это ж минутное дело, — удивился Гизмо. — Стоило из-за такой ерунды по городу мотаться? Скинули бы мне на «мыло», и все дела…

— «Мыло» — это и-мейл, что ли? Не грузи ты меня, бога ради, своим профессиональным жаргоном, и без того башка, как колода. И потом, не все так просто. Информация горячая, и заинтересованные лица удалят ее из сети, как только обнаружат. Поэтому ее надо разместить на большем количестве открытых для всеобщего просмотра сайтов, и появляться она там должна не реже раза в час на протяжении, по крайней мере, восьми-десяти часов, невзирая на возможные попытки блокирования.

— Раз плюнуть, — сказал Гизмо.

— Ты особенно-то не плюйся. И имей, пожалуйста, в виду, что за известным тебе кабельным колодцем телефонной сети на Шестой Парковой установлено круглосуточное наблюдение.