– Кто звонил? Что-то серьезное? – спрашивает она, когда я убираю телефон в карман пиджака.

– Да, Сара. Моя сестра. Дочь Норы. Мне нужно лететь в Анмар. Моя… мой близкий человек в опасности. Нужно разворачивать лодку. На берегу меня уже ждут.

– Я еще увижу тебя? – Амелия отводит взгляд в сторону, до побелевших костяшек сжимая поручни ограждения. Ветер треплет ее светлые волосы, и она нервно убирает выбившиеся пряди за уши. Поднимает голову, неуверенно смотрит мне в лицо. Я беру ее за плечи. Хрупкие, женские плечи, которые вынесли так много в этой жизни. Никто не защитил… не был рядом. Я ненавижу своего отца за то, чего он лишил нас.

– Амелия, я не скажу, что с сегодняшнего дня все будет хорошо. Это неправда. Нам обоим придется заново узнать друг друга. Но я больше тебя не потеряю. Обещаю тебе, – произношу я, замечая, как ее глаза наполняются слезами. Она обнимает меня, прижимаясь щекой в моей груди.

– Спасибо, что выслушал меня. И поверил.

– Я приеду, и мы еще поговорим. А сейчас я должен срочно лететь в Анмар.

– Я буду ждать, Джаред.

Во время перелета я не перестаю думать о вероломстве отца, о его безжалостной и лживой натуре. Он – тот, на кого равняется небольшая, но богатая и бурно развивающаяся страна. Верховный лидер. Король центральной провинции Анмара. И каковы его поступки? Лжец, который не брезгует вовлекать в свои интриги женщин. Сначала разрушил в моем сознании образ матери, облив ее грязью, потом то же самое делал с Мэл. Это он… его слова порождали в моем сердце сомнения, бешенную ревность, презрение к западным женщинам. Он виртуозно управлял мною, внушая свои ценности, а я позволял. Помни, кто ты. Помни… Ложь. Сплошная ложь. Я никогда не был тем, кем хотел меня видеть отец. И дело не в цвете кожи. Амелия, моя мать – вот, кто видел меня настоящего. Принимала любым, не пытаясь менять и переманивать на свою сторону. И я могу выбирать, кем стану завтра. Не другим человеком, нет. Невозможно в одночасье взять и перечеркнуть все то, во что верил, чем жил и дышал. Раскол между двумя мирами глубоко внутри меня никуда не денется, но я научусь управлять им. Я буду знать, что он есть. И каждый раз, собираясь сделать выбор, я выслушаю обе стороны. Мне стоило понять это раньше, чтобы избежать миллиона ошибок в отношениях с Мэл. Если бы я включил разум, просто прислушался к собственным эмоциям, то понял бы, что она мне не лгала. Ни разу не лгала.

Если я не успею… если Али прикоснется к ней. Я убью его, с живого шкуру спущу. Плевать, что будет потом.

Я оказываюсь у резиденции короля спустя восемь чесов, которые показались мне вечностью. И самое нелепое состоит в том, что меня не хотят впускать. Люди отца преграждают мне путь. И звонят Рашиду, спрашивая его разрешения открыть ворота для собственного сына.

– Вы что еб*нулись, тут все, что ли? – свирепею я, расталкивая охранников и пиная металлические ворота. На меня смотрят камеры, но мне пох*й. Там внутри моя женщина, которую он не имел права забирать.

Охрана расступается, когда ворота с механическим звуком плавно раздвигаются. Я сажусь в машину и проезжаю на территорию. Бросая внедорожник на парковке, несусь прямо к дому, собираясь сокрушить любую преграду на своем пути. Внутри тихо, идеально чисто и помпезно. Ненавижу этот дом. Гребаный музей. Даже прислуга, словно почуяв неладное, разбежалась по углам.

– Отец… Рашид, – громко кричу я. И я не зову, я требую.

– Я здесь. Не нужно кричать, сын, – негромко отвечает шейх Рашид бин Мухаммед аль-Саадат, появляясь наверху мраморной лестницы, застеленной банально-красным ковром.

– Где девушка, отец? – с трудом сдерживая яростный рык, спрашиваю я, глядя на него твердым непреклонным взглядом.

– Я предупреждал тебя, Адам, что найду ее. И сдержал слово.

Он медленно спускается, держась за перила, и снисходительно посматривает на меня.

– Для чего? Чтобы отдать на потеху наследнику? – с вызовом бросаю я, замечая, как тень недовольства пробегает по самоуверенному лицу отца.

– Нет. Али тут ни при чем.

– Тогда, что делают в саду его люди? Или мне показалось?

– Адам, – хмурится Рашид, собираясь в очередной раз защитить своего наследника.

– Где она? Я заберу девушку, а потом вернусь, и мы поговорим.

– Ты уверен, что можешь выдвигать требования в моем доме? – Рашид спускается с последней ступени, и теперь нас разделяют несколько метров.

– Да. Я уверен, – произношу твердо, ни минуты не сомневаясь. Прищурившись, отец изучающе скользит по мне долгим, пристальным взглядом.

– Мои предупреждения не помогли тебе принять верное решение.

– Твоя ложь, отец. Это ты хотел сказать? Больше ни слова. Ты не удержишь меня очередной порцией бреда о том, как вероломны женщины без чадры. А если даже это и так, то мы… мы их такими сделали. А теперь скажи, где моя девушка.

– Твоя? – усмехается Рашид. – Ты уверен, что она тоже так считает?

– Сейчас это не имеет значения, и тебя никак не касается.

– Она в доме для гостей. Но предупреждаю, если ты сейчас вместе с ней уйдешь, тебе здесь больше будут не рады.

Этими словами отец бросает мне нож в спину, но он не останавливает меня, только придает больше силы и злости. Потом, все потом. Сначала я должен увидеть ее и убедиться, что Мэл не пострадала.

Всего несколько секунд, и я внутри. Никто даже не посмел остановить меня, хотя у дверей стояла охрана. Дурное предчувствие охватило сразу, как только я переступил порог небольшой комнаты, пропахшей лекарствами. Мой взгляд нашел ее сразу. И она тоже меня заметила, затрепетала, дернулась, испуганно сжалась, прижимаясь спиной к изголовью кровати, поджимая к груди колени. В два шага оказываюсь возле нее, пристально вглядываясь в бледное, почти бескровное лицо. Ее глаза выражают ужас, пронзительный взгляд бьет в самое сердце. Но другого я и не ожидал. Я быстро рассматриваю хрупкую фигуру в длинной черное абайе, пытаясь найти подтверждение моих подозрений. И нахожу. Стискиваю челюсти, произнося ругательства на арабском сквозь зубы, замечая, что ее одежда порвана и в некоторых местах забрызгана кровью.

Мой свирепый вид действует на Мэл не лучшим образом. Она закрывает ладонями лицо, словно пытается спрятаться от меня, ее дыхание становится быстрым и прерывистым, сигнализирует о приближающейся истерике. Опускаясь на корточки перед кроватью, я беру ее ладони, с силой разводя в стороны, но при этом ласково поглаживая пальцами.

– Скажи. Что он сделал, и я убью его. Прямо сейчас. Если хочешь, то сделаю это при тебе, – произношу я, глядя в сверкающие от слез, полные нечеловеческого страха глаза, который становятся просто бездонными, когда до нее доходит смысл моих слов.

– Скажи мне, Лана. Что он сделал? – повторяю я уже мягче. Ее ресницы дрожат и пересохшие губы тоже. Она быстро моргает, несколько слезинок скатываются по щеке, и я медленно прослеживаю взглядом их путь.