выпуская пузыри воздуха. Взяв его под руки, я быстро поплыл наверх.

Когда я вытащил его на поверхность, барахтающегося и кашляющего, Барракуда забилась в самый темный угол.

Увидев ее в бассейне, Погодник тут же перестал кашлять и широко раскрыл все три глаза. Похоже, в этот самый момент его третье око окончательно прозрело…

– Она привыкла мыться здесь, а мы ведь не против компании, да? – усмехнулся я, подталкивая онемевшего от восторга колдуна к краю бассейна, чтобы он снова не ушел на дно.

– Так ты тут.... с ним, – Барракуда поморщилась, выжимая тяжелые косы.

– Решили устроить банный день, – объяснил я.

Погодник пялился на Барракуду, она мылась, делая вид, что ей все равно. Сидеть и наблюдать за ними мне не особенно хотелось, потому я нырнул обратно в воду, чтобы немного поплавать и заодно выяснить, насколько здесь глубоко.

Похоже, гроты и впрямь были бездонными… в какой-то момент стены расширялись, открывая подземное озеро. Уцепившись за самый нижний край, я замер, всматриваясь в темноту. Вдруг перед глазами замерцали тусклые искры, а в голове стал нарастать какой-то писк, словно уши заложило на глубине… Это было странно: не так уж далеко я заплыл.

Я устремился обратно наверх, но шум в голове не исчезал.

«Как он?» – вдруг услышал я сквозь него. – «Понимает хоть что-нибудь?»

Этот голос внутри моей головы так поразил меня, что я невольно поплыл назад, выпустив пузыри воздуха.

Что это, во имя неба, за штучки!?

Я прислушался к своим ощущениям и понял, что слышу голос вовсе не в голове: он шел из серьги на моем ухе. Барракуда говорила со мной через мариний.

Я вынырнул и недоуменно посмотрел на девушку и Погодника. Они были в разных концах бассейна, и, вроде бы, колдун к ней не приставал. Почему тогда она спрашивает про его вменяемость?

Я не был уверен, что мне хватит могущества провернуть то же самое, но я попробовал ответить ей, что с ним все в порядке… И, похоже, у меня не получилось: Барракуда вдруг расхохоталась, да так, что чуть не хлебнула воды, согнувшись пополам. Она булькнула пару раз и закашлялась, прекратив смеяться.

Погодник захихикал.

– Она со мной говорила!… – выдавил он сквозь смех, дергая себя за мочку уха, где была серьга из мариния. – Спрашивала, можешь ли ты нас подслушать!… «С ним все в порядке!»… Все с тобой ясно, друг мой упыреныш!

Девушка залилась, на этот раз еще громче, так что ей пришлось держаться за борт, чтобы остаться на воде.

– Так синие могут не только мысли слышать, но и общаться через мариний на расстоянии? – спросил я, обдумав ситуацию.

– Не синие, только я и Жемчуг! – ответила Барракуда, улыбаясь.

– И какое же расстояние самое большое?

– Мы слышим друг друга на разных концах Огузка, – сказал Погодник. –Между нами особенная связь, да, милая? – он подмигнул Барракуде двумя глазами, левым и верхним. Она скривилась.

– Я вас слышал, значит, и другие так могут… Если научить хотя бы пару десятков синих говорить на расстоянии, вести оборону Огузка мы сможем эффективнее! – сказал я, раздумывая, как еще можно это применить. – Как вы могли молчать об этом!? Столько всего уже можно было сделать!…

– Это мое открытие, – Барракуда недовольно нахмурилась. – С чего мне рассказывать о нем всем подряд?

– Я поговорю с Буревестником, он наберет людей, и ты научишь их этому, хорошо? Чем больше смогут это делать, тем лучше…

– Что!?… Нет! – воскликнула она с таким возмущением, будто я попросил ее вынуть гвозди из лица. – Не стану я никого учить!

– Ты понимаешь, что ты сейчас говоришь? – изумился я. – Это же связь друг с другом на расстоянии, несмотря на шум и обстановку вокруг! Мы сможем управлять людьми во время обороны, разведчики смогут докладывать об увиденном прямо с места наблюдения… это огромные возможности!

– Послушай, улитка, ты у нас любишь построить из себя активиста, но мне это все не нужно, ясно? – взвилась Барракуда. – Я сама по себе, так всегда было, и я не собираюсь ничего менять! И только попробуй пойти к Буревестнику и повесить на меня десяток придурков, я тогда!…

– Ты тогда что!? – я повысил голос, не сумев сдержаться: ее тон выводил меня из себя! – Ты не можешь присваивать себе то, что может спасти кому-то жизнь!…

– Эй, я научу их! – вдруг крикнул Погодник, перебивая меня. – Я тоже умею болтать с маринием, да и объясняю я лучше, ты же знаешь… к тому же, для этой способности нужны навыки видения, как у моих девочек. Синих и фиолетовых нужно учить вместе, чтобы они делились друг с другом знаниями. Так что оставь Барри в покое, я все сделаю!

– Ты уверен, что сможешь? – я посмотрел на него с недоверием. Несколько минут назад он чуть не захлебнулся, потому что слишком ушел в себя и забыл, что надо дышать.

– Я уверен, – кивнул он. – И я бы не захлебнулся, если бы ты меня не разбудил, в этом и был смысл!

– Хорошо, – вздохнул я, приходя в себя после внезапной перепалки. – Тогда нам нужно поговорить с Буревестником. Открытие важное, оно может понадобиться нам в любой момент, так что лучше сделать это сейчас.

Упершись ладонями в край бассейна, я подтянулся и вышел из воды.

– Надо сделать это сейчас! – воскликнула Барракуда, парадируя меня. – Да кем ты себя возомнил, а!? Раздаешь приказы, словно Солнце! Жемчуг тебе ничего не должен только потому, что тебя назначили судьей!

– Он должен людям на Огузке, – ответил я, стоя к ней спиной и надевая штаны. – Как и каждый из нас.

– Как много слов о людях и их жизнях, только послушай себя: ты говоришь, как черный, и ведешь себя так же! – продолжила Барракуда. Она словно вспыхнула и не могла остановиться, ее несло все дальше и дальше. – Ты считаешь, что можешь решать за других! С какой стати!? У тебя нет права приказывать нам, говорить, что делать с нашими знаниями, чем делиться, а чем нет! Мы свободны, наши синие собраться подарили нам эту свободу ценой своих жизней, взорвав шахты, не для того, чтобы выскочки вроде тебя указывали, что нам делать!

Я не стал ей ничего объяснять, только сказал Погоднику, что буду ждать его снаружи.

Он задержался в пещере, но ненадолго, и вышел один.

– Ты же знаешь, синие не выносят, когда им говорят, что делать…

– А оранжевые мечтают, чтобы все верили в Бога! – фыркнул я. – Сейчас не время кричать о своих желаниях и устраивать распри, сейчас нужно делать все, чтобы выжить.

– Так тебе