Порой она оживлялась, приставала к Денису с разговорами,теребила Дашу, предлагала ей пойти вместе в магазин, «купить чего-нибудьвкусненького и устроить пир», или даже вместе с Денисом и Юлей пойти вресторан.

– Мы сейчас красиво оденемся, накрасимся, возьмем Денискус Юлечкой и поедем в самый лучший ресторан. У нас сегодня праздник! –объявляла Лиза и начинала судорожно рыться в шкафу в поисках нарядной одежды,при этом она громко разговаривала и смеялась во весь голос.

Даша покорно начинала собираться, Денис тоже переодевался,но до выхода из дома дело так ни разу и не дошло. Лизин энтузиазм внезапноугасал, она садилась на стул перед открытым шкафом и горой вывалившейся на полодежды и молча сидела, потом так же молча вставала и укладывалась на диван.Праздник заканчивался, не начавшись.

Осенью произошел захват заложников в театральном центре наДубровке во время спектакля «Норд-Ост». Даше было наплевать, никто из еезнакомых на том спектакле не был, а Лиза проявила к трагедии неожиданныйинтерес и трое суток не отходила от телевизора, жадно ловя каждую крупицуновостей.

– Они все могут умереть, – твердила она, неотрывая взгляда от экрана. – Они еще вчера жили, как обычно, красивооделись и пошли в театр, они думали, что у них будет праздник, а теперь они влюбой момент могут стать мертвыми.

Денис сидел с ней рядом, он тоже следил за событиями наДубровке и не мог понять, что испытывает его мать: ужас, или удивление, иличто-то еще, ему неведомое?

– Какие они счастливые, – неожиданно произнеслаЛиза. – Они даже не понимают, какие они счастливые. За них могут принятьрешение, самое важное решение в их жизни, и выполнить его, от них даже ничегоне потребуется. Просто раз – и все кончится.

– Ты о чем, мам? – не понял Денис.

– О том, что самое правильное решение в жизни – эторешение умереть. Только его очень страшно принимать и еще страшнее выполнить. Анадо. Поэтому те, за кого это решение принимают, могут считать себясчастливыми. Их избавляют от тяжкого непосильного труда, с которым они сами немогут справиться.

– Мам, ты что? – испугался юноша. – Ты чеготакое говоришь-то?

– А, – Лиза махнула рукой, – не слушай меня,сынок, это просто мысли вслух.

В другой раз, когда по телевизору показали спящих вавтобусах освобожденных заложников, Лиза заявила:

– Несчастные. Сейчас для них все уже могло быть позади.А они проснутся – и весь ад вернется. Мы все живем в аду и не знаем, как изнего вырваться. Некоторым, правда, везет. Но этим не повезло. Несчастные.

Даша была дома и слышала эти слова. Они показались ейглупыми и неуместными.

– Мам, не бухти, ладно? И сделай телевизор потише, мнепозвонить надо, он у тебя орет так, что голова трескается, – раздраженносказала она. – Что у тебя за манера врубать звук на полную мощность! Ниминуты покоя от тебя. И так на работе уделываюсь, как савраска, а тут еще доманатуральная психушка.

Как-то в конце ноября Даша вернулась домой с работы и прямов прихожей стала привычно определять, кто дома. Ну, Дениска, это понятно. Мать,кажется, тоже, вот стоит ее сумка, а вот и ее осенние ботинки, которым сто летв обед. А Юльки нет, во всяком случае, ее курточка на вешалке не висит, да итапочки ее на месте. Странно. Обычно в это время девочка сидит у них. Неужелизаболела? Или с Раисой что-нибудь случилось?

Даша быстро переобулась и прошла в «запроходную» комнату кбрату, попутно отметив, что матери в передней комнате нет. Вроде бы ее и накухне не было. В туалете, наверное, решила девушка.

– Привет. А где твоя невеста?

Денис и бровью не повел, все поддразнивания сестры онпропускал мимо ушей.

– У стоматолога. Пришла, как обычно, после школы, у нееуже с утра зуб ныл, а тут разболелся так, что невозможно терпеть. Мамы тоженет, так что я сейчас буду тебя кормить яичницей собственного изготовления.

– Как это – мамы нет? – удивилась Даша. – Агде она?

– Ушла куда-то, сказала, вернется не скоро. Может,гуляет.

– Погоди, куда это она ушла без сумки? И без ботинок.Она в тапках ушла, что ли?

– Даш, я не знаю, – Денис с досадой дернулплечом. – Мама зашла ко мне, сказала, что уходит, поцеловала и ушла. Дверьза ней хлопнула. Всё, больше ничего не знаю. Я тут сижу, от компа не отрываюсь.А чего ты переполошилась? Может, она к соседке пошла, к тете Рите, потому иботинки не надела, и сумку не взяла.

– Да, действительно, – Даша сразу успокоилась. Икак ей такое простое объяснение в голову не пришло? Все-таки Дениска у нихумница. Но плохо, что мать ушла к тете Рите, опять небось нажрутся под завязку,тетя Рита та еще штучка, сама гульнуть любит и мать-дуру с панталыку сбивает.Хотя, с другой стороны, мать в последние месяцы такая странная, на себя непохожая, может, и к лучшему, если она развеется немного.

– Я не понял, ты есть-то будешь? – спросилДенис. – Кормить тебя?

– Я сама поем, сиди спокойно, – ответила она ипошла переодеваться.

Скинув джинсы и свитер, Даша влезла в старенький халатик инаправилась в ванную вымыть руки. Открыла дверь и обмерла.

Лиза лежала в воде, и вода была почему-то красноватой. Лицоматери, бледное и спокойное, не вызывало тревоги, наоборот, говорило, казалось,о глубоком сне. Только сны ей снились, наверное, печальные. На полу валяласьоткрытая опасная бритва. Дашин рассудок судорожно цеплялся за мелочи, которыемогли бы отодвинуть момент страшного и окончательного осознания. Откуда у них вдоме опасная бритва? Дядя Родик жил у них давно, так давно, что теперь и невспомнить, какой бритвой он пользовался, но вряд ли опасной, в те временаопасными бритвами мужчины уже не брились. Или брились? Наверное, бритваосталась от дедушки, это же его квартира, он жил здесь с бабушкой до того, какпереехал в Дмитров, сама Даша этого не помнила, это все случилось задолго до еерождения, но мама рассказывала…

И только тут она смогла закричать.

* * *

Уже уехала милиция и Лизу увезли в морг, уже примчались Юляи даже Раиса, а Денис все сидел неподвижно перед выключенным компьютером исмотрел на темный экран монитора. В ушах звенел истерический голос Даши:

– Что ты сидишь?! Там мама… Она умерла! Все из-за тебя,урод несчастный! Иди посмотри, что она с собой сделала! Нет, это ты с нейсделал!

Он помнил, как испугался, как развернул кресло и покатилсявслед за Дашей, помнил распахнутую дверь ванной и кроваво-розовую воду, помнилбелое, как бумага, мамино лицо, помнил свой ужас, который так и оставался досих пор ужасом, не перейдя в горе. Горя Денис пока не чувствовал, он еще непонял, что мамы больше нет и никогда не будет, но зато он остро ощущалсобственную вину.

– Ты сидел за своим дурацким компьютером, нацепилнаушники и играл в свои идиотские «стрелялки»! – кричала Даша, пока ониждали милицию и врачей. – Ты ничего не слышал, а мама в это время венысебе резала. Ты во всем виноват, ты и твой расчудесный папочка, вы оба еедовели, вы всю жизнь ей сломали, он – своей подлостью, а ты – своей болезнью.Если бы не вы, она была бы жива и счастлива!