— Восемь лет назад охотники схватили не ту близняшку, — простонала женщина, заливаясь слезами. — Настоящую Веру приняли за Надю. Оттащили на озеро, и она… она, толком ничего не понимая, решила взять вину сестры на себя… И ее утопили вместо Нади!

Лисицына, захлебнувшись болью, вцепилась скрюченными пальцами в свою юбку.

Не может быть!.. Звучало настолько невероятно, что в голове не укладывалось. И в то же время это объясняло состояние ведьмы. Она испугалась, сбежала, и сестра понесла наказание вместо нее. А потом пришли муки совести. Вина — прицельное оружие, которое человек направляет против самого себя. Вина страшнее врага, она убивает исподволь, медленно отравляя жизнь.

Возможно, даже духа ведьма приняла, чтобы заглушить стыд и сожаления? Потому что мне сложно представить себе ту, которая решится на страшную сделку с врагом только ради возвращения силы, рискнув не только своей жизнью, но и близких. А вот вина… вина на какие только глупости не толкает человека, мечтающего забыть о своих прегрешениях.

Когда одержимую проводили мимо нас с Германом, она обвисла в руках охотников, тормозя их.

— Ты такая же, как я… — зашипела она, — ты уцелела случайно, несправедливо!

Я закаменела в объятиях Германа, чувствуя, как холодеет в животе.

Нет, я не такая, как она. Даже отдаленно не похожа. Она подставила свою сестру, спряталась, а потом бездействовала, наблюдая, как ее тянут к озеру. И несчастная близняшка, шокированная предательством самого родного в мире человека, даже не захотела оправдываться…

Я случайно, как говорит она, уцелела, согласна. Точнее, уцелели крупицы дара. Но не потому, что я приняла решение подставить близкого человека. Виктория попросила надеть кулон Верховной, и поэтому демон оставил меня на «закуску». Но не успел выпить до дна — сначала помешал главный амулет общины, затем появились дежурящие в ту ночь охотники.

Так что нет, я не такая. Я не предавала Викторию, не закрывалась ею.

Оправдав себя в своих же глазах, испытала настоящее облегчение. И с ним пришла боль в руках, возвращая к реальности.

— Герман, сними с меня браслеты, пожалуйста, и пойдем отсюда.

Свойство сдерживающего силу артефакта таково, что снять с себя его нельзя — нужна помощь со стороны.

— Конечно, Ник, сейчас.

Охотник не только освободил мои руки, но и предусмотрительно растер запястья, которые слегка покраснели под металлическими пластинами. Иногда он такой заботливый, что в груди разливалось щемящее чувство нежности.

— Вероника, ответь-ка на один вопрос, — внезапно обратила на меня внимание Стелла.

— Да, Верховная?

— Как с твоим резервом да еще в ограничивающих браслетах ты смогла призвать стаю ворон?

Пришлось приложить усилия, чтобы не посмотреть на Аврору. Не знаю, почему она позвала моих птиц, вместо того чтобы кликнуть своих эквиумов, но она нас всех спасла. Может, решила, что волк и змея не успеют явиться из леса? При случае спрошу.

— Не знаю, Верховная, я призывала одного Морригана.

— Какой умный у тебя эквиум — привел друзей, — протянула насмешливо Стелла и утратила ко мне интерес.

Позже, когда выходили со двора Вороновых и я оказалась рядом с девочкой и ее отцом, шепотом поблагодарила:

— Ава, спасибо, что позвала птиц.

Округлившиеся от удивления глаза на пол-лица и поразительное признание:

— Это не я, Вероника…

— Уверена?

— Честное слово, не я!

Что-то уточнить не получилось — нас догнали ведьмы. Стелла сразу оттеснила от зятя внучку, беря ее за ладошку. Роза же, поддерживая плачущую мать одержимой, одарила меня странным взглядом. Острое любопытство и злость — вот что я прочитала в ее глазах.

Впрочем, разгадывать, что в этот раз не так сделала, по мнению Змеевой, я не стремилась. Меня занимали более важные мысли: если не Аврора призвала стаю, то кто? Неужели я? Но как, если обратилась к одному Морригану? Не хватило бы у меня силы, чтобы из-под ограничивающих браслетов через эквиума позвать других птиц. Даже не будь их, все равно резерва не хватило бы на полноценный зов.

* * *

Одержимая — сюрприз и для него. Получается, он не все держал под контролем. Неприятно, но не смертельно. Впредь будет осторожнее.

Его ведьмы, что маленькая, что большая, приятно удивили. Одна не запаниковала, вторая пыталась выкрутиться, находясь заведомо в проигрышной ситуации.

Вероника все еще ничего не поняла. Тем интереснее игра.

Я бежала к дому своей семьи. Точнее, к тому, что от него осталось. Курились черные стены, сквозь прорехи в крыше тянулся слабый дымок, но пожар уже потушили.

Я бежала, бежала, бежала… А цель не приближалась.

Остановилась, тяжело дыша. Черно-серый пепел кружил в воздухе, затухающие искорки медленно опускались на выжженную землю. Где-то тревожно каркал ворон.

Огонь потушили, да, но слишком поздно. Слезы жгли глаза, туманя увиденное.

Первая капля дождя упала на щеку. Мне было так холодно, что горячие ладони незнакомца на своих плечах посчитала благом.

— Отпусти прошлое. Ты ни в чем не виновата.

Этот голос… он отвлекал от горя. И я повела плечами, сбрасывая руки мужчины.

— Не противься, Вероника, не наказывай сама себя. Твоя мать хотела бы счастья для тебя. Не мести.

Вкрадчивый голос говорил правильные, колюче-обжигающие слова. Я верила ему и ненавидела за правду. Я должна была уехать, когда была возможность, и забыть. Или же остаться и искать правду. А я? Что сделала я?.. Я искала, но только не правду, а способ ударить больнее Стеллу. Но больнее делала только себе. Я могла порвать паутину, а вместо этого запуталась сильнее.

— Умница, горжусь тобой. — Теплые губы незнакомца скользнули по моей шее снизу-вверх и, оказавшись возле мочки уха, шепнули: — Никогда не тяни, принимая решение, иначе только опустошишь себя.

Подавить дрожь предвкушения не смогла. Хотелось одновременно сбежать и прислониться к сильному телу за моей спиной. Я не знаю, кто он, но то, что сделал для меня, бесценно.

— Думай, Ника, думай, права ли ты? И как лучше поступить…

Слова таяли на краешке сознания, я же вглядывалась в кремовый потолок. Сон. Мне снился бредовый сон.

«Права ли я?»

Сомнения пугали. Мужчина во сне намекал, что я в чем-то ошиблась? И пошла «не туда»? А что, если сон в руку? Нет, бред, просто ночной бред… Вот и отдохнула перед смотринами! Нет, мне противопоказано спать после обеда — гарантированно увижу какой-то кошмар.

После нападения Лисицыной прошли сутки. Герман следовал за мной по пятам, как заботливая наседка, боясь лишний раз прикоснуться пальцем, — я как бы восстанавливалась после стресса и сильнейшего перенапряжения.