— М-м? — отозвалась, стараясь, чтобы голос не подрагивал и не скатывался в ответные чувственные вибрации.

— Каким ты представляешь идеального мужчину?

Вопрос был настолько смешным, что я отвлеклась от волн трепетного блаженства, источником которых были пальцы Синеглазки. Но потом блаженство взяло верх, так что я чуть было не ляпнула, что идеальный мужчина должен уметь делать вот такой массаж.

— Глупый вопрос, — непристойно томно отозвалась я. — Не существует идеальных людей, а мечты об идеале только разочаруют в реальной жизни.

— Но какие-то предпочтения у тебя есть, — Синеглазка явно понимал, на какие точки надо давить, потому что в этот момент я почти застонала от новой волны удовольствия.

Пересохшие губы невольно сложились в улыбку, а глаза закрылись:

— Он не должен меня подавлять, — я едва сдержала потребность выгнуться. — И не должен быть слишком смазливым.

Рука Синеглазки замерла, и я пихнула его пяткой, требуя продолжения.

— И почему ты против привлекательной внешности? — он мягко погладил, прежде чем снова надавить на чувствительные точки.

Полежав немного и переведя дыхание, пояснила:

— У красавчиков обычно скверный характер, слишком много самомнения и надоедливых поклонниц.

— То есть, это не принципиальный вопрос? А что ещё тебе нравится?

— Да какая разница?

— Мне просто интересно, какой мужчина может понравиться такой женщине, как ты? — его пальцы играли, словно на струнах, порождая сладкий трепет в каждом нерве. — Нравятся тебе заботливые или отчуждённые? Какие привычки тебя раздражают? Что ты считаешь неприемлемы? А на что готова закрывать глаза? Что с большей вероятностью тебя тронет?

Думать было трудно и вообще не хотелось, и улыбка, кажется, приклеилась к губам.

— Какая разница? — прошептала я.

— Может, я хочу завоевать твоё сердце?

— Я же бессердечная, — засмеялась я и свободной пяткой толкнула его в бедро.

— У тебя определённо есть сердце.

Смех ещё щекотал меня внутри. Синеглазка взялся за вторую ногу и стал повторять свой восхитительный танец пальцев, надавил, и в этот раз я слегка выгнулась. Тело наполнялось истомой. Эти горячие руки были просто невероятны, хотя отчасти в реакции виновато и слишком чувственное тело.

— Это глупо, — прошептала я.

— Что именно? Пытаться тебя завоевать?

— И это тоже. Но, просто… если для этого нужно притвориться кем-то другим, разве это будет действительно завоеванием? Какой смысл находиться с человеком, если придётся притворяться и подавлять себя? Дело даже не в обмане, а в том, что это… низведение себя до кого-то незначительного, не стоящего искренней привязанности. Как можно уважать настолько неуверенного в себе человека? Как верить тому, кто постоянно притворяется? Какой смысл в таких отношениях?

Он долго молчал, продолжая ласкать мои ноги, и я расслабилась, позволяя удовольствию полностью меня захватить. Все беспокойства и тревоги меня покинули. Обычно я не могу так расслабиться с кем-то, но Синеглазка настолько сильнее, что просто не имело смысла держаться постоянно настороже: если бы он действительно хотел причинить вред, он сделал бы это независимо от уровня моей бдительности.

И у меня была странная уверенность, что сейчас он не станет вредить. Поэтому, когда он сказал укладываться для массажа, я разделась до нижней сорочки, отбросила подушку в сторону и растянулась на постели.

Щека коснулась прохладной ткани, и я поняла, что лицо слегка горело. Синеглазка уселся на мои бёдра, заставив ощутить тяжесть и силу его тела. Горячие ладони скользнули под сорочку, приподнимая её, ощупывая мышцы…

Это была очень уязвимая позиция, я приоткрыла глаза, слегка колеблясь.

Как я уже отмечала, Синеглазка ультимативно сильнее, я полностью находилась в его власти независимо от того, лежала под ним, стояла рядом или убегала в дилижансе.

Синеглазка наклонился, светлые пряди волос закрыли свет, запах и жар его тела окутали меня, горячее дыхание защекотало ухо. Прозвучавший голос был низким, чувственным. Но в нём помимо ноток соблазнительности была какая-то странная интонация:

— Доверься мне, мы на одной стороне.

Эти фраза показалась смутно знакомой. Я слышала такое много раз, но вместо верениц подходящих случаю воспоминаний возникли ассоциации с теплом, тьмой и синими глазами. Смутный образ почти мгновенно исчез.

Синеглазка, закончив исследовать спину, надавил на напряжённую мышцу, и я всё же застонала.

— Полегче, — попросил он мягко. — Это слишком провокационно. Ты не боишься, что я начну тебя соблазнять?

— Мы вроде договорились до того, что у тебя нет опыта, так что мне не о чем волноваться.

На этот раз Синеглазка потянул с моих плеч бретельки сорочки. Наклонился и мягко подул между лопаток. Мурашки окутали меня мгновенно, наполнив кожу чувствительностью, а чужое горячее дыхание заскользило вдоль позвоночника, по тыльной стороне шеи, задевая жаркой вибрацией каждый нерв.

Он не трогал меня, только дразнил дыханием — шею, ухо. Низкий, чувственный шёпот взорвал всё:

— Кто тебе сказал, что у меня совсем нет опыта?

Слишком горячо, слишком возбуждающе. Синеглазка определённо заставил меня усомниться в предыдущих выводах. Но я была бы не я, если бы меня было так легко обескуражить.

— Хорошо, ты опытный. Можешь продолжать массаж.

Низкий смех Синеглазки тоже был тем ещё бархатным искушением, завязывающим низ живота в горячий клубок. Но я не поддалась, а он вернулся к моим напряжённым мышцам.

* * *

Я горю и не сгораю в огне, заключённая, словно птенец, в полупрозрачное яйцо. А вокруг темнота, пронизанная нитями молний. Они перетекают, извиваются, складываются в драконье тело.

Молнии сверкают в синих глазах. Драконьи губы в мелких чешуйках снова и снова вытягиваются и растягиваются, напоминая человеческую артикуляцию.

Снова и снова.

Одна и та же фраза.

Лисар повторяет и повторяет её целую вечность, и с каждым разом движение губ становится всё больше похожим на человеческое. Раз за разом, с невероятным упорством, и я, кажется, наконец, начинаю понимать…

— Доверься мне, мы на одной стороне… Когда встретимся, доверься мне…

Резкий вопль вырвал меня из сна. Я подскочила, осознала, что уже утро, я лежу на кровати в штанах, прикрытая одеялом. Похоже, во время массажа уснула.

Очередная роза привычно алела на тумбочке, а в приоткрытое окно донёсся новый вскрик. Похоже, какой-то идиот зачем-то влез на территорию женского общежития.

Зевнув, я вспомнила, что мне снился странный сон, но пока думала про массаж и идиота, детали растворились в памяти, оставив смутное ощущение тревоги и чего-то важного.