к которому примешивался страх и чувство потери. Так вот чьелицо это было, вот кто ей все это время снился – Джон. Да разве она недогадывалась? Разве не догадывалась

(леса горят, только не трогай лошадей, пожалуйста, не трогайлошадей) все это время?

Когда она утром проснулась, ночные страхи, и растерянность,и боль от сознания, что ее предали, уже переплавлялись со всей неизбежностью вгнев – твердый и пылающий, как алмаз.

Пусть только попробует помешать нам в среду, повторяла онапро себя. Пусть только попробует. Если все это правда, пусть только посмеетпоказаться нам на глаза.

Ближе к обеду открылась дверь, и Рэйнберд вкатил своютележку со шваброй, полиролями, губками и тряпочками. Полы его белого халатаразвевались.

– Привет, Чарли, – сказал он.

Чарли сидела на кушетке и разглядывала книжку с картинками.Она подняла глаза – бледненькая, неулыбчивая... настороженная. Кожа обтянуласкулы. С опозданием улыбнулась. Не ее улыбка, подумал Рэйнберд.

– Привет, Джон.

– Вид у тебя сегодня, Чарли, ты уж меня извини, неважнецкий.

– Я плохо спала.

– Правда? – Он был в курсе. Этот болван Хокстеттер закатилформенную истерику по поводу того, что ночью температура в ее комнате подняласьна пять или шесть градусов. – Бедняга. Из-за папы?

– Наверно. – Она захлопнула книжку и встала. – Пойду полежу.Даже разговаривать неохота.

– Ложись, ясное дело.

Он проводил ее взглядом и, когда дверь в спальню закрылась,отправился на кухню набрать воды в ведро. Странно она на него посмотрела. Иулыбнулась странно. Все это ему не понравилось. Плохо спала – что ж, бывает.Все время от времени плохо спят, а утром кидаются на жен или бессмысленнотаращатся в газету. Бывает. И все же... внутри звенел тревожный звоночек. Онуже забыл, когда она так на него смотрела. И не бросилась к нему, как обычно,что тоже ему не понравилось. Затворилась в каком-то своем мирке. Это еготревожило. Может, все дело в бессонной ночи... а дурной сон позавчера – может,не то съела... и все равно это его тревожило.

И еще одно: вчера под вечер к ней заглянул Кэп. Такого ещене бывало.

Рэйнберд поставил ведро и надел на швабру пористый валик.Окунув швабру в ведро, он отжал валик и принялся размашисто и не спешапротирать пол. Его страшное лицо было спокойным и невозмутимым.

УЖ НЕ ХОЧЕШЬ ЛИ ТЫ, КЭП, ВОНЗИТЬ МНЕ НОЖ В СПИНУ? ДУМАЕШЬ,САМОЕ ВРЕМЯ? РЕШИЛ МЕНЯ УДЕЛАТЬ?

Если так, то он здорово недооценил Кэпа. Одно делоХокстеттер. Ну, появится в комиссии или подкомиссии сената – и что? Там вякнул,тут брякнул, а в результате пшик. Начнет потрясать доказательствами. Может дажепозволить себе роскошь повспоминать, какой там на него нагнали страх. Другоедело – Кэп. Кэп прекрасно понимает, чем оборачиваются все доказательства, когдаречь заходит о таком взрывоопасном материале (чем не каламбур?), как ЧарлиМакги. Поэтому, когда в закрытом заседании выступит Кэп, он будет говорить одругом – об ассигнованиях, причем размениватьс не станет, а просто обронит одноиз самых зловещих и загадочных выражений из бюрократического лексикона:долгосрочные ассигнования. И хотя ничего не будет произнесено вслух, всеприсутствующие отлично поймут, что в подтексте – вопрос евгеники. Конечно, раноили поздно, рассуждал дальше Рэйнберд, Кэпу все же придется пригласить группусенаторов на аттракцион Чарли. «Может быть, даже с детьми, – подумал Рэйнберд,намачивая пол и протирая. – Это будет поинтереснее, чем дрессированные дельфиныв океанариуме».

И тут, Кэп это знает, ему очень понадобится кое-какаяпомощь. Так зачем он к ней приходил вчера? Зачем раскачивает лодку, в которойсам сидит?

Рэйнберд отжимал пористый валик, наблюдая, как грязная мутнаявода стекает в ведро. Он снова бросил взгляд на закрытую дверь спальни. Чарлиот него отгородилась, и это ему не нравилось.

Тут было, было отчего забеспокоиться.

Вторая половина дня в понедельник выдалась ветреная, ноРэйнберд этого не знал – весь вечер он посвятил сбору информации. Информациоказалась тревожной. Первым делом он пришел к Нири, который обслуживал мониторыво время вчерашнего визита Кэпа к Чарли.

– Я хочу посмотреть видеозаписи, – сказал Рэйнберд. Нириспорить не стал. Он устроил Рэйнберда в маленькой комнатке за холлом наедине своскресными записями и видеокассетником «Сони», позволявшим увеличиватьизображение и делать стоп-кадр. Нири был рад от него отделаться и только молилбога, чтобы Рэйнберд еще чего-нибудь не попросил. Если девчонка монстр, тоРэйнберд, этот гигантский ящер, монстр вдвойне.

Записи представляли собой кассеты, рассчитанные на три часазвучани и снабженные пометой «00.00 – 03.00» и дальше. Рэйнберд нашел нужнуюкассету и прокрутил сцену с Кэпом четыре раза подряд, прервавшись лишь затем,чтобы вернуть момент, когда Кэп произносит: «Ну, мне пора. Мы еще увидимся,Чарли. Ни о чем не беспокойся».

Многое в этой записи смущало Джона Рэйнберда.

С Кэпом было что-то не так, и это настораживало. Он казалспостаревшим; то и дело, говоря с Чарли, он терял нить, как какой-нибудьсклеротик. Его взгляд – блуждающий, бессмысленный – странным образом напоминалРэйнберду выражение глаз у солдат, одуревших от затяжных боев, выражение,которое его собратья по оружию удачно окрестили «заворот мозгов».

Я ПОСТАРАЮСЬ ВСЕ УЛАДИТЬ... К СРЕДЕ. ДА-ДА, К СРЕДЕ Я ВСЕУЛАЖУ.

Какого рожна он сказал это?

Пообещать ей такое значило распрощаться с мыслью о будущихтестах. Отсюда напрашивается вывод: Кэп затеял свою игру, интригует в лучшихтрадициях Конторы.

Но Рэйнберд подобный вывод отверг. Кэп меньше всего былпохож на человека, затеявшего игру. Скорее он был похож на человека, которогосовсем задрючили. Взять эту фразу о гольфе. Фраза совершенно с потолка. Никакойсвязи с предыдущим или последующим. Рэйнберд было подумал, что тут какой-токод, но сам же отмел это предположение как смехотворное. Кэп отлично знал, чтоквартира Чарли просматривается и прослушивается, каждый шаг под контролем. УжКэп-то нашел бы способ закамуфлировать кодовую фразу. Говорят, твой папаклассно играет в гольф. Фраза словно повисла в воздухе, абсолютно чужеродная инепонятная.

И, наконец, последнее.

Рэйнберд прокручивал это место снова и снова. Кэпзадумывается. Да, чуть не забыл. И затем дает ей что-то, а она, быстро глянув,прячет это в карман халатика.

Рэйнберд нажимал на кнопку, заставляя Кэпа раз за разомповторять: Да, чуть не забыл. И раз за разом что-то передавать Чарли. СначалаРэйнберд думал, что это жевательная резинка, – пока не прибегнул к помощиэлектронного увеличения и стоп-кадра. И убедился, что это, скорее всего,записка.