Он подъехал вплотную, да, не ошибся, человек тонет,остальные хохочут на берегу, наблюдая, как несчастный зачерпывает нижней губойзловонную жижу, в панике хватается за мшистые кочки, за мясистые стеблирастений.

Мафусаил вскрикнул:

— Вы что делаете? Он же утонет!

На него коротко оглянулись, один из парней ответил довольно:

— Точно! Смотри, как барахтается… А глаза каквыпучил!.. Ха-ха-ха!

— Ха-ха-ха, — заливался рядом второй, —никогда у него морда не была такой красной!..

Девушка вдруг завизжала:

— Смотрите, смотрите, лягушка!

Большая лягушка медленно прыгала по кочкам и, не заметивразницы, в благородной задумчивости скакнула на голову утопающего, а оттудаперепрыгнула дальше, после чего нырнула под широкий уже гниющий старый лист.Все трое попадали от хохота, визжали и гоготали так, что слезы текли из глаз.

Мафусаил спрыгнул с коня. Голова утопающего уже началаскрываться под темной водой, осталась только рука, все еще цепляющаяся закочку, но та рассыпалась под скрюченными пальцами. Мафусаил подпрыгнул иухватился за толстую ветку, она склонилась под его весом. Он вошел в болото,сразу погрузившись до пояса, еще шаг, и уже по горло, а затем дно исчезло.

Он вытянул руку, еще чуть-чуть, ладонь другой руки скользитпо ветке, опасно близко к слишком тонкой части, но уже коснулся рукиутопающего. Тот разжал пальцы, однако Мафусаил успел ухватить и медленно началтащить на себя, понимая, что вязкое болото так легко жертву не отдаст.

Спасаемый все же ощутил, что нечто ему помогает, началбарахтаться, забрызгал Мафусаила гнилой водой. Тот сцепил челюсти и терпел,тащил медленно и осторожно, наконец выволок облепленного зловонной грязью илипкой тиной подростка. Тот упал лицом вниз, его сотрясали конвульсии, изо ртахлынули струи гнилой болотной воды.

Мафусаил с трудом поднялся на колени, потом на ноги. На негосмотрели с недоумением и даже испугом, как на сумасшедшего. Один парень сказалнедовольно:

— Ну вот… а он так хорошо тонул!

— Было бы о чем рассказать, — добавил второй.

— Дурак какой-то, — проворчал третий.

А девушка сказала рассудительно:

— Но зато Кенан теперь живой. А он так здоровоподражает малиновке! И петухом умеет кричать, как никто… А что не утонул, так вдругой раз забулькает, он такой неловкий.

Первый парень буркнул:

— Да ладно. Но этот чего так? Или это его брат?

— Если брат, — сказала девушка так жерассудительно, — то он бы сам его туда толкнул!.. Братья всегда так.

Мафусаил в самом деле чувствовал себя глупо, стоя вот так влуже грязи, что все еще течет с него, измучившийся в борьбе с болотом и делаято, что здесь кажется совсем не нужным.

— Что вы за люди? — спросил он с тоской. — Каквы можете?.. Он что, великий преступник?

Первый парень спросил с удивлением:

— Почему преступник?.. Это же Кенан, наши дома рядом.Он как и все. Только чаще спотыкается.

Мафусаил сказал:

— Даже преступников нельзя так… а вы — своегоприятеля? Что вы за люди?

— Да нормальные мы люди, — ответил первый сраздражением. — Это ты ненормальный. Дурак какой-то. Хоть и здоровый, каксарай.

— Если хочешь, — предложил третий, — пойдем снами.

Второй хихикнул и добавил:

— Сыграем в упавшего!

Девушка оживилась:

— А что, здорово…

Взгляд ее снова вернулся к Мафусаилу, она умолкла. Ее друзьяснова посмотрели на Мафусаила как-то странно оценивающе, первый буркнул:

— Ну и что, если выпадет на него?..

— Да, — сказала девушка, — это не пройдет…ладно, пойдемте. У меня уже все зудит, скорее бы добраться.

Они ушли, Мафусаил остолбенело смотрел им вслед. Спасенныйтоже ушел с ними, не сказал ни им слова упрека, ни ему слова благодарности.

Грязь уже стекла по ногам на землю, но пахло от негоотвратительно, тело покрылось мерзкой слизью, на шее обнаружил странныйщекочущий комок, а когда содрал, с омерзением отшвырнул липкий комок лягушачьейикры.

Конь ржанул и побрел тихонько в сторону.

— Давай-давай, — подбодрил Мафусаил, — ищи!..Вы молодцы, никогда не станете пить из болота…

Вскоре конь отыскал небольшой источник, совсем спрятавшийсяв зарослях высокой травы. Мафусаил пошел по течению и отыскал шагах в десятиямку поглубже, где долго и старательно смывал грязь с тела, тщательно постиралодежду, а для сушки надел на свое горячее тело.

На другой день ехал напрямик через лес, чуткий нос уловиларомат жареного мяса, Мафусаил понял, что да, пора и пообедать, сытый желудоквкусные запахи обычно игнорирует, а сейчас ухитрился даже голову ему повернутьв нужную сторону.

Еще два поворота, и тропка вывела на прекрасную поляну сшелковой травой, усыпанную цветами. В центре большой костер, над россыпьюкрупных пурпурных углей надета на длинный вертел тушка довольно крупногоживотного, один мужчина время от времени поворачивает, чтобы не подгорело содного боку, а молоденькая женщина, почти девочка, деловито тыкает в мясоножом, проверяя степень готовности.

Несколько мужчин в сторонке лежат, кто в обнимку, кто ленивосовокупляется, кто-то просто спит. Девушка подняла на Мафусаила глаза, хорошенькоеличико слегка запачкано золой, улыбнулась приветливо.

— О, какой ты крупный!.. Пообедаешь с нами?

Мафусаил медленно слез с коня, не отрывая от нее глаз.

— Не откажусь.

Она смерила оценивающим взглядом его могучую фигуру.

— Тебе, как гостю, могу отрезать самый лакомый кусочек.К примеру, вот этот… говорят, от него прибывает мужская сила… ха-ха-ха!.. Новон Кениэль съел уже четыре штуки, а что-то по нему незаметно.

Один из мужчин проворчал, не поворачивая головы:

— Поговори у меня. В следующий раз будем есть тебя.

Она сказала задорно:

— Для этого еще надо выиграть! А у тебя никогда неполучится.

— Посмотрим, — проворчал мужчина еще злее. —Я вообще-то могу и без игры…

В его злом голосе прозвучала такая леденящая угроза, чтодевушка сразу притихла, перестала улыбаться. На Мафусаила посмотрела почтиизвиняющимися глазами.

— Садись. Мясо уже почти готово. Цинаэль молод, этохорошо, что проиграл именно он, а не Уланон…

Мафусаил стоял, словно превратился в ледяной столб. То, чтоон принял за обжаренную тушу оленя… это же человеческое тело! В огне мясовсегда съеживается, потому и не понял сразу, что это человек, но вот ноги ссодранной кожей и уже прожаренные по всей длине, вот вытянутые руки сосрубленными кистями, это понятно, все равно сгорят…