Он сам не помнил, как в его руке оказался меч. Через костерпрыгнул молча, сшибив вертел, лезвие засверкало в тусклом свете. Мужчины иженщины кричали, он рубил быстро и бешено, а когда все уже плавали в лужахкрови, он повернулся к девушке у костра.

Она в ужасе отползала на заднице, упираясь руками в землю.Он тяжело пошел на нее, выставив острие меча, с которого от самой рукоятистекала кровь.

— Не убивай! — прокричала она. — Это былаигра!

— Это не игра, — прохрипел он.

— Игра, — настаивала она. — Мы все шлидобровольно!.. Это же так интересно и страшно: кто-то один будет нами убит исожран…

— С этим не играют, — сказал он и поднял меч.

Она закричала тоненьким голосом:

— Не убивай… Я женщина!

Он задержал меч над головой, она смотрела умоляющимиглазами, скороговоркой клялась стать его рабыней навеки и выполнять все егоприхоти, даже самые ужасные, однако он вспомнил, как недавно убил старого льваи львицу, но хотел было пощадить молодую самку, а она тут же разорвала емуплечо.

— Ты не женщина, — ответил он.

Лезвие с размаху вошло в тело у основания шеи и быстро,словно он разрубил клочок тумана, выскользнуло слева у пояса. Разрубленноепополам тело рухнуло на раскаленные угли, затрещало, зашипело.

Он осмотрел убитых, все погибли сразу от его бешеных ударов,вздрагивающими руками вытер лезвие меча об их красивые одежды и вернулся кконю.

Тот неодобрительно фыркнул, когда Мафусаил начал рытьмогилку, однако тот тщательно похоронил полусгоревшее на огне тело, а конюсказал, словно извиняясь за доброе дело:

— Мы не знаем, кто он был и каким. Господь велит ковсем незнакомым относиться, как к хорошим людям. И так до тех пор, пока они недокажут обратное.

Привлеченные ароматными запахами, из кустов уже выглядывалихищные звери. На вершинках деревьев каркали и возбужденно переговаривалисьвороны.

— Поехали!

Конь подставил бок, Мафусаил вспрыгнул в седло, они пошлировным галопом в сторону запада. Мафусаил оглянулся, звери уже выбежали изкустов и жадно бросились к добыче.

Он проверил себя, правильно ли поступил, и не ощутилсожаления, что оставил все так, как оставил. Хоронить нужно только людей, аживотных — необязательно.

Впереди на холме начал вырастать город, дома поставлены тактесно, что самого холма не видно, только дома, крыши, сараи, амбары, кузницы,снова дома…

Он нахмурился, вокруг города тянется частокол, все бревназаострены, и на каждом скалит зубы человеческий череп. Наконец показалисьворота, однако Мафусаил передумал заезжать в этот безумный город, здесь немогут жить люди, здесь какие-то чудовища в людском облике…

Конь послушно пошел по широкой дуге. Дальше черепа сменилисьсрубленными головами, некоторые насажены совсем недавно, целая стая воронкаркает и старательно выклевывает глаза, крепкие клювы с костяным стуком долбятчерепа.

В сторонке на умело поставленных бревнах распяты несколькочеловек. Мафусаил подъехал ближе, показалось, что один жив, но это в глазницахсуетливо копошится какой-то мелкий зверек, доедая мозг.

На кольях еще и еще черепа и головы, земля усеяна обломкамикопий, сломанных мечей и топоров — уже непригодны для дела, это оружиеврага явно захвачено для бахвальства.

— Господи, — проговорил он с тоской, — эточто же… Стоит о Тебе забыть… и начинается вот такое?

Он уехал, несмотря на усталость и желание отдохнуть, сновапо дороге нападали шайки, рассчитывая, что, несмотря на его рост и силу, всеравно против целого отряда не устоять даже герою. Он убил сперва тех, ктобросился первым, а потом догнал убегающих и убил в спину.

Это людей нельзя убивать в спину, вспомнил он слова отца, аживотных можно по-всякому. Для убийства животных не существует правил.Когда-нибудь будут, а пока правила относятся только к человеку.

Последний упал, захлебываясь кровью, она толчкамивыплескивалась из его рта, перевернулся на спину и с ужасом смотрел наобагренный меч в руке Мафусаила.

— Мы… мы ничего бы не сделали…

— А зачем напали?

— Такая игра…

Мафусаил кивнул.

— Я уже видел ваши игры. Если бы меня удалось схватить,жарили бы живым? На медленном огне?

Раненый промолчал. Мафусаил приставил острие меча к егогорлу.

— Я не стану тебя оставлять вот так, — произнес онуже без гнева. — А то вдруг да выживешь… Умри.

Острие меча рассекло горло, позвонки чуть хрустнули, когдажелезо разъединило их и коснулось земли.

И снова он вскочил в седло и поехал, оставив распластанные вкрови тела на растерзание зверям.

По зеленой траве прыгали кузнечики, над цветами порхалибабочки, а солидные шмели гудели густо и торжественно, перетаскивая груз меда исладкой пыльцы.

— Господи, — вскрикнул Мафусаил в муке, — какТы допустил такое? Мир так прекрасен, а тут… люди едят людей!.. И не от голода,а ради забавы!.. Уже все гадости испробованы, уже ничего не могут придумать,чтобы жизнь свою скотскую разнообразить… Но разве же так можно?.. Будь у меняхоть частица Твоей силы, я бы выжег все эти города, потому что из них зараза!..

В небесах глухо проворчало. Мафусаил крикнул громче:

— Неужели на земле не осталось чистых людей?.. Если ониеще есть, их надо спасать, пока зараза нечистой жизни не коснулась их душ!

В небе прогрохотало снова, Мафусаилу почудилось одобрение вгрозном гуле.

Конь отдохнул и шел красивым ровным галопом. Мафусаил жадновсмотрелся в проступившее на горизонте странное очертание, конь ощутил желаниехозяина добраться туда побыстрее и пошел карьером.

Сердце Мафусаила забилось чаще, если не ошибается, товпереди его ждет самый славный и самый известный во всем свете город —Енох! Его основал сам Каин, прародитель большей части человечества. Правда,постоянными войнами и сражениями каиниты сильно уменьшили свою численность, нозато все согласны, что потомки Каина являются самыми сильными, жестокими,напористыми и самыми выживаемыми из людей.

Город Еноха, тезки отца Мафусаила, разросся простонеимоверно. И хотя за эту тысячу лет из него постоянно поселенцы уходили целымигруппами искать новые земли, все-таки город продолжал раздвигаться во всестороны. Та стена, которую поставил Каин, оказалась в центре города, ее давноснесли, поставили другую, уже на новом месте, но и ту пришлось убрать, потомучто и она оказалась сперва внутри разрастающегося города, а потом и слишкомблизко к центру.

Конь перешел с карьера на галоп, начал почему-то нервничать,Мафусаил даже привстал в стременах, всматриваясь в сверкающий город, как вдругконь вовсе остановился.