и запрыгнул на телегу сзади. Он ползал по трупам, переворачивал их и тщетно всматривался в лица, пока возница не обернулся. Он закричал на него, требуя прекратить, но Роберт выхватил шпагу и направил ее острие на возницу.

— Я ищу девушку, увезенную вами нынче вечером из одного дома в Сити. Помните вы такой труп?

Возница вытаращил на него полные ужаса глаза, потом отрицательно замотал головой.

— У нас нет ни одного трупа из Сити.

— Где же тогда она может быть?

— Ее отвезли в Сент-Джайлз?

— Так мне сказали.

Возница что-то буркнул, показывая пальцем, потом на его лице внезапно появилась жуткая улыбка.

— Я покажу вам.

Он отвернулся и тряхнул вожжами. Телега тронулась и загромыхала по улице, затем свернула от домов на открытую площадку перед церковью. Возница снова показал рукой.

— Там, — выкрикнул он, в страхе сузив глаза при виде кольца на пальце Роберта, — ваша жена должна быть там.

Роберт медленно слез с телеги. Зловоние, которое привлекло его внимание к этой телеге, стало теперь почти невыносимым. Оно исходило из громадной ямы, выкопанной на церковном кладбище. Она освещалась кольцом костров, ярко горевших оранжевым адским пламенем. Нетвердой походкой Роберт двинулся к яме. Его взору открылось множество сброшенных в нее трупов. В некоторых местах они громоздились кучами, высота которых достигала краев ямы. Рабочие засыпали такие места землей, но делали это поспешно, и слой земли получался тонким. Роберт еще наблюдал за работой этих людей, когда грубый окрик заставил его обернуться. Возница, который доставил его сюда, подкатил телегу к яме так, чтобы ее груз можно было опрокинуть прямо туда. Трупы стали стаскивать с телеги. Они скользили и кувыркались, пока не обретали наконец покой внизу. Роберт смотрел, как наваливавшаяся куча становилась все выше и выше, пока телега не опустела, но так и не увидел Эмили, хотя стоял на самом краю ямы. Он поднял горсть земли и с силой швырнул. Крошки земли дугой полетели над ямой, а он повернулся и ушел мимо костров в темноту.

«Много вина утекло в разговорах

О том, кто имеет кого и кем хуже быть…»

Граф Рочестер. «Прогулка в Сент-Джеймсском парке»

— Не знают человеческую натуру, — заявил Сэвайл, — кто смеет закрывать в Лондоне такие места, где мужчина может подурачиться. Объявляю во всеуслышанье, что мои удовольствия никогда не были мне милее, чем во время чумы.

— Тогда за смерть, — откликнулся лорд Рочестер, подняв бутылку. — За нашу прекрасную леди Смерть.

Он нежно поцеловал бутылку, потом бросил взгляд на Роберта.

— Почему, Ловелас, — спросил он, — вы не присоединяетесь к нашему тосту?

— Смерть не леди, — холодно ответил Роберт, — она всего лишь шлюха, которая скачет от одного к другому, потому что ее поцелуй несет болезнь и разложение плоти.

— О, раны Христа, Ловелас… — пробормотал Сэвайл, нахмурив брови и глядя на него осоловелым взглядом. — Накануне вечером ваш юмор не был столь мрачным. Откуда он, если вы трудились здесь всю ночь с таким упорством, что, казалось, не поздоровится всему Гринвичу?

— Вы полагаете, — спросил Роберт, — мужчине становится веселее, если он потеет и сопит на какой-нибудь шлюхе?

— Я всегда понимал это так.

— Значит, вы понимали неправильно. Он может трудиться, как вы выражаетесь, пить и разыгрывать из себя распутника, но при этом не иметь иной надежды, кроме желания забыться.

Сэвайл скорчил гримасу.

— И насколько вы преуспели в достижении этой вашей цели?

Роберт не стал отвечать сразу. Он поднялся, подошел к окну таверны и взглянул на Темзу, которая медленно несла свои воды к морю. На востоке уже отчетливо был виден лес мачт — флот, снаряженный на войну. А дальше, за этим лесом, слабо светилась первая золотистая дымка рассвета.

— Как солнце разгоняет краски ночи, — прошептал Роберт, — так ход часов уносит прочь мое забвенье. — Он отвернулся от окна и громко сказал: — И я остаюсь один на один с горькой истиной: нет ничего хуже воспоминаний, которые невозможно забыть хотя бы ненадолго.

Лорд Рочестер поднял на него взгляд, полный понимания.

— Такого рода огорчения — неизбежный результат наших удовольствий.

Он улыбнулся и, откинувшись на бедро спавшей проститутки, стал похлопывать ее по животу.

— Ведь отчаяние — это внебрачное дитя желания, о чем свидетельствует большинство печально известных самоубийств. Оно питает само себя и в конце концов пресыщается настолько, что испускает дух.

Роберт снова отвернулся к окну. Слова лорда Рочестера напомнили ему сон о леди Кастлмейн, которую он старался забыть.

— Исходя из этого, — тихо сказал он, — порождением отчаяния, в свою очередь, должно быть желание.

— Несомненно, — согласился лорд Рочестер. — Именно поэтому дебошир и развратник так быстро повреждается умом. Его разум волей-неволей тупеет от череды низменных желаний. Если, конечно, он не… — Внезапно он одним глотком осушил свою бутылку и швырнул ее в сторону. — Если он не сможет найти какой-то свежий и незапятнанный объект желаний.

Сэвайл ворчливо возразил:

— Незапятнанный? Можете не сомневаться, милорд, поиски такого рода окажутся тягостно трудными.

Лорд Рочестер не ответил, но бросил мимолетный взгляд на Роберта.

Сэвайл снова что-то бубнил, с трудом поднимаясь на ноги.

— Бог мне свидетель, я доволен этими шлюхами, — изрек он, потом грустно поглядел вокруг затуманенным взором и пнул тело, лежавшее на полу у его ног. — Монтегью, что скажете? Довольны ли вы шлюхами?

Монтегью приоткрыл один глаз.

— Что, — пробормотал он, — вы хотите, чтобы я занялся ими прямо сейчас?

Он застонал и отвернулся. Лорд Рочестер презрительно рассмеялся.

— Вот вам лишнее доказательство. Даже такой ненасытный прелюбодей, как Монтегью, испытывает сейчас бессилие и полон отвращения к предмету недавних желаний.

— Вовсе нет, — возразил Сэвайл, — ибо это всего лишь доказывает, что удовольствие приходит во множестве различных форм. После напряженных усилий нужен отдых, после упражнений со шлюхой — сон.

Он сорвал со стены драпировку и накрыл ею Монтегью, затем свернулся калачиком под покрывалом, которое снял со скамьи.

— Вам обоим тоже пора на боковую. Спокойной ночи, — пробормотал он.

— И теперь Сэвайл будет храпеть, как свинья, — сказал лорд Рочестер, — а я не смогу последовать его примеру. В конце концов, это тоже доказывает мою правоту.

Он взглянул на Роберта и спросил:

— Что теперь, Ловелас? Вы вернетесь со мной в Лондон?

Роберт отрицательно покачал головой. Он остановился перед зеркалом, чтобы поправить парик, потом потянулся за плащом и шпагой.

— Я должен идти, — сказал он, задержавшись у двери. — У меня дело в Дептфорде.

— В Дептфорде? — переспросил заинтригованный лорд Рочестер. — Для такого симпатичного