— Почему бы вам не договориться о встрече в каком-то другом городе?

— Паша… не желает… покидать Амстердам.

— Почему?

— Он… не желает.

Лорд Рочестер замолчал, ничего более не добавив. Вместо этого он высунулся из окна и повернул голову так, будто прислушивался к каким-то звукам, едва доносимым ветром.

— Вот оно, — внезапно воскликнул он.

— Что?

Лорд Рочестер улыбнулся и сказал:

— Возможное решение вашей проблемы.

Роберт тоже подошел к окну и услышал приглушенный, очень далекий гул. Он нахмурился.

— Пушечная канонада?

Лорд Рочестер кивнул.

— В проливе началось сражение с голландцами. Я уже написал прошение королю, и скоро буду командирован на флот.

Он еще дальше высунулся из окна и вдохнул полной грудью.

— Что скажете, Ловелас? — спросил он. — Пойдете со мной на войну?

Роберт уставился на него горевшим нетерпением взглядом.

— Должен быть более простой путь…

— Нет, — перебил его лорд Рочестер. — Потому что я должен, прежде чем окунусь в таинства, которые навсегда лишат меня всего, что доступно смертному, убедиться, что действительно хочу распрощаться со смертью, которая только и позволяет нам оставаться людьми.

Он повернулся к Роберту.

— Вы все еще верите, — внезапно спросил он, — что встретитесь со своими родителями в небесных кущах и что от всех ваших смертных страданий там не останется и следа?

— Мне удивительно слышать, — ответил после долгого молчания Роберт, — такой вопрос из ваших уст.

— Неужели? — лорд Рочестер сдавленно рассмеялся. — И тем не менее каждый должен испытать свою веру, если хватит смелости. Ибо, если нет веры, что остается нам? Мир, брюхо которого — мешок с дерьмом, промежность — всем доступный берег, источающий зловоние семени и дерьма. И этот берег, Ловелас, будет притягивать нас. Мы должны будем прибиться к нему.

Он помолчал, снова подняв глаза к небу.

— Спасение в том, что надежда продолжает жить, надежда, которая кроется в смерти…

Роберт ничего не ответил. В его памяти зазвучал крик матери, которая обещала ему новую встречу за Небесными вратами. Он очень давно не слышал его так отчетливо.

Текли дни и недели, но память непрошено возвращала и возвращала его к обещанию матери. Лорд Рочестер, как он и заявил Роберту, был выпущен из Тауэра. Они вместе отправились на восточное побережье, где наняли судно, которое доставило их на один из кораблей флота. Даже после выхода корабля в открытое море крик матери продолжал повторяться эхом в голове Роберта. Он был не в силах избавиться от него и желал лишь, чтобы крик не был таким поразительно настойчивым. Голос матери лишал его воли, заволакивал туманом сомнений его решимость отыскать способ мести.

Лорд Рочестер бравировал тем, что ищет смерти, и не упускал случая блеснуть юмором, снова и снова возвращаясь к теме вечной жизни после окончания земной. Чем ближе английские корабли подходили к голландскому флоту, тем настойчивее он делился своими размышлениями, словно уже готов был поверить, что сомнение может быть чем-то похожим на море, бескрайним и вечно мятущимся, по которому он мог бы носиться вечно, так никогда и не встретившись с этим турком в Амстердаме.

— И все же, говоря по правде, — брюзгливо заговорил он однажды ночью, — здравый смысл и опыт убеждают нас в том, что все мы — только сгустки чувств, заключенных в материальную оболочку, и ничего больше. Нет никакой жизни после смерти. Есть только полное уничтожение.

Один из его товарищей по каюте предостерегающе покачал головой.

— Не говорите так, — прошептал он испуганно. — Возможно, завтра мы вступим в бой. На душе очень неспокойно. Я чувствую, что мне суждено умереть.

Лорд Рочестер поднял на него возбужденный взгляд и спросил:

— Уайндхэм, неужели вы действительно верите, что ваша душа переживет ваш смертный прах?

— Да, верю.

— И все же боитесь умереть?

— Давайте не будем больше говорить об этом, — сказал Уайндхэм, пожав плечами.

Он потянулся к раскачивавшемуся над головой фонарю и прикрыл пламя ладонями, словно это была его жизнь, которую он хотел сохранить. Лорд Рочестер ухмыльнулся и повернулся к Монтегью, который прибыл на корабль вместе с ним и Робертом.

— Что скажете? — обратился Рочестер к другу. — Вы согласны с Уайндхэмом в том, что наша религия говорит правду и что смерть — всего лишь врата на пути к новому, ни с чем не сравнимому состоянию?

Монтегью нахмурил лоб, но на вопрос не ответил.

— Я тоже чувствую… — медленно заговорил он, словно чему-то неожиданно удивляясь, — я чувствую, что умру.

Уайндхэм посмотрел на него широко открытыми глазами.

— Этого не может быть, — прошептал он.

— И все же, если это правда? — продолжил лорд Рочестер. — Если вы оба умрете, что тогда?

Монтегью бросил на него сердитый взгляд и сказал:

— Я вас не понимаю.

— Я должен знать, — прошептал лорд Рочестер, привстав в постели. — И все мы тоже.

— Знать что? — спросил Уайндхэм, облизнув пересохшие губы.

— Правду о том, что нас ожидает.

— Что у вас на уме?

— Мы должны принять обет. Каждый из нас, все вместе, прямо сейчас.

— Что мы должны обещать?

— Что завтра, если кто-нибудь из нас погибнет, он явится остальным, чтобы поведать об этом будущем состоянии… — Рочестер сделал паузу. — Если же погибший не явится, это послужит доказательством, что такого состояния не существует.

Монтегью посмотрел на Уайндхэма, потом неожиданно громко рассмеялся.

— Я готов согласиться и не на такое.

Какое-то время Уайндхэм лежал совершенно неподвижно и не отрывал взгляда от фонаря, болтавшегося из стороны в сторону в такт качке корабля. Наконец он закрыл глаза и медленно кивнул в ответ в знак согласия.

Лорд Рочестер тут же вскочил с койки и соединил их руки.

— Клянемся, — прошептал он. — Клянемся, во имя самого верного доказательства истинности нашей религии, вернуться, если существует какое-то новое состояние после смерти.

Покончив с этим, он рухнул в постель, словно после неистового приступа наслаждения, и улыбнулся.

— Теперь, — пробормотал он, — нам остается ждать и смотреть. Это послужит доказательством и станет, полагаю, бесценным экспериментом.

На следующий день завязалось сражение. Роберт, стоявший с товарищами на палубе корабля, следил за его развитием. Вскоре он понял, что на его глазах англичане терпели сокрушительное поражение. Английские корабли оказались зажатыми со всех сторон и едва могли маневрировать, превращаясь в неподвижные мишени для голландских пушек. Завывание штормового ветра смешалось с криками раненых и умирающих. Море усеялось качавшимися на волнах трупами. Однако Роберт видел, что в их корабль почти не было попаданий. Когда сражение закончилось и английский флот отступил, выяснилось, что огонь противника едва зацепил их корабль и что из сотен людей на борту были убиты только четверо. И среди этих четверых оказались Монтегью и