Бокал в руке опустел, Карл задумчиво потряс кубиками льда на дне. Можно подозвать служанку, чтобы повторила, но у них синтетические руки растут из задницы, коктейли получаются какими-то пресными, без огонька. Уж лучше сам.

Семья Бергов владела несколькими фирмами и являлась соучредителями трех банков. Основной доход им приносили транспортные перевозки, а также продажа питьевой воды и кислородных смесей на отдаленные станции и планеты. В последние годы Анна и Филипп Берг отошли от дел, благо бизнес работал как смазанный автомат, предоставив решать рабочие вопросы группе менеджеров. Связующим звеном между был управляющий делами Валентин Йорген.

Карл вошел в дом и остановился возле стенки со старомодными объемными фотографиями. Вот они, хозяева жизни. На таких Йенсен всегда смотрел с завистливым презрением. Анна и Филипп, Филипп и Анна – вместе, по отдельности, радостные и серьезные. В скафандрах на фоне строящейся транспортной станции, в строгих костюмах улыбаются кому-то из политических элит, с большим золотым ключом в окружении торжественного мероприятия. А вот Анна уже в инвалидном кресле, изможденная болезнью, но гордая и надменная. Рядом Филипп, нежно держащий ее за руку.

История жизни, история успеха. А теперь их трупы разлагаются под руинами больницы Дэннийорда, не отличимые от других трупов. Детей у Бергов нет, наследников нет. Некому оставить сокровища Бергов.

Вроде бы некому. Кроме самих себя, конечно. Видимо, именно так размышляли больные старики, решаясь прибегнуть к запрещенной в Империи операции по переносу сознания. Нашли в богом забытой дыре донора, нелегально купили рхейскую технику, оформили документы, завещание. Все по-тихому, тайно. Спустя время, вместо Анны появилась бы молодая наследница Элли, потом настало бы время и Филиппа.

Хорошая попытка, господа. Оно, конечно, плевать, что настоящие Элли и ее неизвестный собрат по несчастью перестали бы существовать, подавленные вашим сознанием.

Собственно, Карл не собирался осуждать чету Бергов. Он, в отличие от некоторых двуличных ссыкунов, был честен в своем желании жить и с полной готовностью сделал бы для себя тоже самое. Главной ошибкой пожилой пары был выбор донора. Элли – сиротка, скромная и доверчивая, она была бы идеальным кандидатом, если бы к ней в довесок не шел Гарин.

Мда, Гарин. Неужели этот крепкий орешек действительно погиб?

Мимо прошла, шлепая босыми ногами, одна из служанок, вынося с веранды поднос с пустой посудой. Йенсен не удержался и хлопнул реплика по тугой заднице. Та чуть качнулась, без труда удержав поднос, бросила укоризненный взгляд через плечо, и ушла в сторону кухни.

Вот зараза! Прямо как живая! Научились же делать, хер отличишь. Он сам как-то повелся, когда в одну из тихих ночей, распаленный алкоголем и долгим воздержанием, зажал одну из репликов в углу и попытался нащупать хоть что-то у нее под юбкой. Тщетно, все гладко, как у мячика резинового. Обидно.

Пол под ногами расцвел шелковистой травой, когда Йенсен зашел в гостиную, в которой глянцевым серпом расположилась барная стойка. Следуя мысленному приказу, панели за стойкой разъехались, открывая подсвеченный мир разносортного алкоголя.

Йенсен облизнул высохшие губы. Потянулся к бутылкам, придирчиво поводя пальцами.

О чем он там думал? Ах, о Гарине. Жалко его, да. Наивный, конечно был, дурачок, но какой-то надежный, с внутренним стержнем. С таким, как у дяди Оли, только в плюс… Хрен знает, как объяснить. Но вполне понятно отчего так Элли убивается. С самого крейсера сама не своя, только-только отходить начала. Вчера улыбнулась первый раз, как будто лето наступило. Но все равно, что-то в ней изменилось, надломилось. Она уже не та девчонка из медицинского бокса. Может, пересадка сознания все же не прошла без последствий? Может, часть Анны Берг все же переместилась?

Йенсен вспомнил разговор с Элли после того, как они покинули станцию в Сетке Ропера и стали пассажирами шикарного межсистемного катера Бергов. Как они, наконец-то отделавшиеся от навязчивой опеки Валентина Йоргена, заперлись в каюте, где Карл попытался втолковать Элли что происходит и как нужно себя вести.

– Девочка моя, – говорил он, сидя на корточках и держа ее узкую ладонь в своей. – У нас есть удивительный шанс навсегда изменить свою жизнь. Эти подонки пытались поселить ту старуху в твою голову, ты же помнишь? И этот позер в дорогом костюме считает, что ты – это она, Анна… как ее? Берг. Анна Берг.

– Я это поняла, – тихо отвечала девушка, глядя в сторону.

– Но ты-то не она, верно?

– Не она.

– Ты… Мы, сейчас вообще никто. Дома нет, работы нет, денег нет.

– Юрия нет.

– У нас нет ничего, Элли. И ничего не будет, если мы не сделаем правильного вывода из сложившейся ситуации…

– Я согласна.

– А для этого надо… Что ты сказала?

– Я согласна, – повторила Элли.

Именно тогда он впервые увидел в ее глазах тот самый стальной блеск, холодный и чужой. Всего лишь на миг, но ему стало не по себе.

– Хм, я удивлен, – признался Карл. – Не думал, что ты так просто согласишься.

– Я буду Анной Берг, которой больше нет, – черты лица Элли сделались жестче. – Я когда-то стала Элли, теперь стану и этой женщиной. Она поможет мне узнать что же со мной на самом деле произошло.

– Молодец, – Йенсен не верил своим ушам. – Все так! Надо двигаться дальше!

А потом Элли все-таки расплакалась, тихо, пряча лицо. Йенсен облегченно выдохнул, потрепал ее по плечу. Такой реакции он ожидал больше, чем несвойственной девушке прагматичности.

А еще хорошо, что у Элли прекратились припадки. Они сейчас были бы ой как некстати. Так что, куда ни кинь, а история с пересадкой сознания пока что приносила одну лишь выгоду.

Карл передумал заморачиваться с коктейлем, вытянул узкую граненую бутыль с остатками сургуча на горлышке. Узкая этикетка сине-зеленого цвета пестрела инопланетными символами, напечатанными поверх изображения одинокого валуна на лесной поляне. Тягучая жидкость в бутылке тихо пощелкивала, словно в ней лопались пузырьки, пахла сильно, непонятно, но довольно приятно.

Урсулитская лавазаара, единственный толковый продукт с планеты этих похожих на уродливых медведей дикарей. Настоянный на местных травах, хранящийся несколько лет в живых растениях-бурдюках, очищенный таким способом, что некоторые снобы брезгливо воротят носы. Вместе с тем, дорогущий, как годовой доход Йенсена, крепкий, и, согласно сопутствующему комментарию, «вызывающий прелюбопытнейшее состояние». Часто употреблять лавазаару не рекомендовалось.

– Один раз живем, – разрешил сам себе Карл и наполнил экзотическим напитком бокал.

– Добрый день, господин Йенсен, – раздался с другого конца комнаты приторно вежливый голос управляющего делами.

– Добрый день, господин Йорген, – едко откликнулся Карл, поспешно ставя бутылку на место. – Уже вернулись?