почти та же история. Я уже знал, что выделили мне двухкомнатную, но перед самым отходом в рейс Дорофеева шепнула, что и эти "апартаменты" отдают другому.

— Я бы на твоем месте отказалась от направления и, пользуясь случаем, иди к начальнику пароходства, иначе опять пролетишь, — сказала она отложив с сторону мое направление.

— Неудобно как-то, — начал я.

— Это жене твоей не удобно и детям. Стеснительный какой. Вам мужикам что — пришел, потискал и ушел, а ей с двумя детьми, думаешь легко печку топить?

Кебин, выслушал, задергал ящики стола в поисках бумаг и, не найдя их, вызвал председателя профсоюза моряков.

— Я что, за тебя работать должен? — накинулся он на него. — Разберись, почему его в третий раз отложили на квартиру.

Председатель подошел, что-то шепнул начальнику на ухо.

— Вот черт, забыл, — смущенно промолвил Кебин и обратился ко мне: — Может, потерпишь еще?

— Нет, товарищ начальник, не могу. Я и дров не заготовил, если сейчас не дадут, значит, уже не получу.

— И то верно, — он повернулся к председателю, — выдели из моего фонда и скорее, он должен вылететь на судно не позже, чем завтра.

Через два часа я получил ключи от квартиры и еще через полчаса безуспешно пытался открыть дверь в квартиру номер сорок пять, с ужасом понимая, что в замке вставлен ключ изнутри. Опять занята, подумал я. Дверь отворилась, в коридоре стоял второй штурман Миша Шмыков.

— Ты что, занял мою квартиру? — накинулся я на него, протягивая ордер. Лицо Миши покраснело, руки дрожали. Он посмотрел на ордер и вдруг изменился в лице и расхохотался.

— Ну, ты даешь, Михалыч. Это же сорок пятая, а у тебя пятьдесят четвертая, этажом выше.

Когда мы открыли дверь, то не только упокоились, но и обрадовались. Квартира неожиданно оказалась трехкомнатной, а то, что полы в комнате выглядели отвратительно, а в ванне, судя по всему, разбавляли краски, было уже не важно. Так я опять оказался в долгу перед моим инспектором, которая в очередной раз помогла решить важную проблему.

Теперь мы жили в морских домах, в районе, где почти все знают друг друга, и отношения между женами нередко определяются кругом работающих на одном судне их мужей. В этом есть свои положительные стороны, но одновременно, как и в военных городках, способствует распространению слухов и сплетен, возникновению зависти к преуспевающим. Основными новостями становятся: кто, как и с кем, и кто что привез. В этих условиях поведение жен играет важную роль и становится нередко определяющим фактором не только семейных отношений, но сказывается и на репутации моряков, особенно командного состава.

Но особенно думать об этом было некогда, время преподносило все новые и новые сюрпризы. В конце мая, когда мы собрались с детьми на Черноморское побережье Кавказа, пришлось сдавать авиабилеты, меня вызвали в партком, объявили, что кандидатский срок закончился и я должен готовиться к заседанию парткома, срок которого объявят дополнительно. Объявили через месяц. Партком выглядел солидным, но состоял из людей, отношения которых ко мне было разнополярным. Представителей производственных отделов интересовали мои планы, учеба, а уж потом Устав и история партии, партийных же органов беспокоил моральный уровень, особенно недостатки, которые я, по их мнению, тщательно скрывал.

В особо затруднительное положение меня поставил вопрос: "А какие у вас отношения с женщинами на судне?", который задал человек, в бытность со мной на одном судне решавший его очень просто. Он вызывал в каюту повариху или буфетчицу, доставал ее паспорт моряка из стопки других и говорил: — "Будете спать со мной, будете плавать за границу. Так как?" — и в ожидании ответа, откладывал паспорт в сторону. Очень уж хотелось ответить так же, но, понимая ответственность момента, ответил коротко: "Здоровые". Начальник пароходства встрепенулся и заключил:- Ну что вам еще нужно? Я — "за".

Против никто не голосовал.

НА ЧЕРНОМ МОРЕ

Черное море! Предел мечтаний советского человека, желающего полноценно провести отпуск в краю теплого солнца, ласкового моря, вдоволь накупаться, красиво загореть и набраться необходимых сил для работы.

Кавказский берег — Сочи, Адлер, Гагра, Пицунда, от одних только этих слов ласково защемит сердце простого гражданина страны всеобщего равенства, — бери билет и лети в рай, где тебя ждут, не дождутся гостеприимные хозяева вилл и индивидуальных "пансионатов" под раскидистыми шелковицами и кроной грецких орехов, готовых упасть к твоим ногам. Пусть руководящие работники, обремененные огромной ответственностью, отдыхают в "Магнолии" или санатории "Донбасс" с их чопорными порядками, обязательными танцевальными вечерами и викторинами. Нам не нужна обжираловка шикарных ресторанов, тоска диетических залов, нудные процедуры и промывания желудка. У нас на них нет времени, а главное — денег, зато у нас есть свобода, а легкий голод вместе с морскими ваннами и солнцем усиливает и без того взаимную любовь и делает ненасытной жажду обладания любимой женщиной.

Что может сравниться с ночью в объятиях любимой в комнате рядом с курами и хрюкающим поросенком, в железной кровати с растянутыми до пола пружинами? Ты лежишь бутербродом, не в силах изменить положение, да и не хочется, и слушаешь, как в саду падают на землю спелые абрикосы, храпит хозяйка в гамаке (в доме все сдано отдыхающим) и сквозь щели в крыше смотришь на крупные звезды. Засыпаешь под утро с криком петуха и просыпаешься мокрый от пота к полудню, понимая, что отсутствие кондиционера (слово, значение которого понимали тогда немногие) скорее благо, чем недостаток, и заменяет тебе будильник.

Черное море — прогулки на катере, поездки в горы на Красную поляну и озеро Рица! Вы вслушайтесь только в слова — Рица, Пицунда! Разве они не созвучны они с названиями Ницца, Ривьера, Лазурный берег? Последние влекут к себе скорее недоступностью и таинственны, как желание, которое не сбудется никогда. Что для нас Таити, когда есть Гантиади. Вслушайтесь в это слово, разве в нем меньше романтики, чем в слове Зурбаган, а эвкалипты Гагры ниже, чем в Австралии, лавр в Сухуми не так ароматен, как лавр Греции?

А вино "Апсны а букет"? "Шабли" и "Мартини" не годятся ему в подметки, когда повар-абхазец, огромный, как Казбек, черный и горячий, как турецкий кофе, пританцовывая, принесет тебе шашлык из молодого барашка, едва дошедшего с гор до берега от старости. Где еще ты можешь пить вино с утра до вечера, и у тебя со стола не унесут пустые бутылки — пусть видят все, какой ты джигит! Где, как ни здесь, ты поймешь, что твоя жена так хороша, что мимо нее не