Кэтрин воспользовалась этой вспышкой, чтобы еще раз ударить Ким. На этот раз удар пришелся по ее левой груди.

Инспектор громко застонала, почувствовав, как боль пронзила все ее тело.

– Отдай, инспектор, – прошипела Кэтрин.

Держи карман шире, подумала Ким.

Она отчаянно напрягала плечи, пытаясь ослабить веревки. Это был ее единственный шанс остаться в живых.

Теперь фонарь находился где-то у нее под животом, руки были связаны за спиной, а шея вывернута в сторону от хлюпающей грязи.

Еще удар – на этот раз в бедро. Боль возникла сначала у нее в голове, а потом эхом отозвалась в теле. Ким уже не могла сосчитать все ноющие от боли точки на теле, но думать об этом было не время. Если она не освободит руки, то умрет.

Стоун еще раз натянула свои путы. Рука Кэтрин коснулась ее бедра. Проклятье, она перекатывает ее на спину. Когда переворот был закончен, земля исчезла. Ким не ощущала ее ни под ногами, ни под плечами. Она попыталась по памяти вспомнить, где она может находиться. Черт, она откатилась на перемычку между двумя могилами. Под ее ногами гнил Джек, а под плечами гнила Вера.

Если Кэтрин удастся ее повернуть, то она прямиком свалится в одну из этих гребаных могил.

Ким отчаянно задергала связанными руками, почувствовав, как Кэтрин приближается к ней со стороны спины. Ерзая в темноте, инспектор изо всех сил старалась не повернуться. До тех пор, пока ее спина лежит на перемычке, она в безопасности.

Ким почувствовала, как ноги поднимаются в воздух. Ее крепко ухватили за колени.

– Какого черта!.. – крикнула она, но ее голос заглушил раскатистый удар грома.

Со связанными сзади руками Стоун не могла сопротивляться, поэтому попыталась выбросить вперед ноги, которые сразу же крепко зажали. Кэтрин держала ее в районе коленей и, используя свое тело как рычаг, пыталась повернуть Ким вокруг собственной оси. Инспектор почувствовала, как ее тело движется по часовой стрелке.

Ей надо разомкнуть руки. Только так она сможет сохранить жизнь.

Еще чуть-чуть. Она знала, что осталось совсем немного.

Ким почувствовала, как по лбу катится пот, смешанный с дождевыми каплями. Кэтрин пользовалась ее ногами, как ручками от тележки, чтобы развернуть ее. Еще пара усилий с ее стороны, и она будет лежать вдоль перемычки между двумя могилами. После этого достаточно будет одного хорошего толчка, чтобы она свалилась в одну из них.

Веревка не поддавалась.

Кэтрин еще раз нажала на ее ноги, и Ким поняла, что для того, чтобы повернуть ее, Кэтрин необходимо, чтобы ее ноги оставались напряженными. Ее сопротивление только помогало женщине сделать именно то, что она хотела. Пока она отчаянно отбрыкивается, энтомолог использует ее усилия для того, чтобы повернуть ее тело.

За спиной у Кэтрин сверкнула молния – Ким замерла и согнула колени. Это неожиданное движение заставило Кэтрин споткнуться об нее. На какое-то мгновение та всем своим весом оперлась на сложенные и ставшие вдруг вялыми ноги Ким.

Собравшись с силами, инспектор распрямила ноги и отбросила Кэтрин назад, получив возможность еще раз натянуть свои путы.

– Глупая гребаная сука, – прошипела Кэтрин.

Ким отчаянно старалась ослабить веревку. Энтомолог была нейтрализована всего на несколько секунд, и с заведенными за спину руками Ким оставалась в невыгодном положении.

Как сумасшедшая она растягивала веревку у себя за спиной. Ее кисти горели от сотен порезов, которые с каждым мгновением становились все глубже. Шрамы от недавней ножевой раны – которую она получила, расследуя дело о похищении девочек, – пульсировали в такт ее попыткам, которые, казалось, совсем не влияют на веревку.

Плечи Ким ныли от усилий разъединить кисти.

Но вот наконец веревка поддалась, и ее руки разлетелись в стороны.

Ким прыгнула на спину Кэтрин и накинула веревку ей на горло. Женщина попыталась просунуть под нее пальцы, но инспектор только усилила натяжение и постепенно соскользнула с ее спины на землю.

То, что Кэтрин была выше ее на один-два дюйма, заставило Ким встать на цыпочки. Противница попыталась вывернуться из ее захвата, но Стоун еще сильнее натянула веревку и услышала першение в горле Кэтрин.

Она оттащила ее на два шага назад, так чтобы их осветил фонарь, валявшийся на земле.

Из тех мест на руках Ким, где пересекались свежие порезы, покрывавшие ее кисти, капала кровь.

На мгновение она замерла, уставившись на них. Ей понадобилось всего одно мгновение, чтобы последние части головоломки встали на свои места, и в тот момент, когда некто похлопал ее по плечу, она уже знала, кем в действительности был Грэм Стадвик.

Трейси извивалась на земле. Она чувствовала себя червем, который пытается скрыться в норке. Руки и ноги у нее настолько ослабли, что, казалось, их отделили от тела, оставив только торс и голову.

Трава была высокая и скользкая, и она не могла понять, куда ей ползти. Знала только, что сейчас она осталась одна.

Ее спина все еще ныла от удара, который она получила, когда он за ноги вытащил ее из фургона. Ей хватило ума вывернуть и напрячь шею, чтобы не удариться о землю затылком.

Садист поволок ее по тропинке, покрытой щебенкой. Сотни иголок кололи ее кожу, а бесчисленное количество острых каменных осколков или царапали ее тело, или впивались в него. Она прокляла наркотик, от которого онемели ее мышцы, а не кожа.

Неожиданный звук – голос, раздавшийся на фоне раскатов грома, – привлек внимание ее мучителя. Трейси тоже его услышала. Он отпустил ее ноги и побежал.

А она осталась лежать на спине, таращась в темноту, не в силах пошевелить конечностями, но зная, что должна что-то сделать.

Не обращая внимания на ноги и руки, Трейси сосредоточила усилия на своей пояснице и бедрах. С третьей попытки ей удалось повернуться сначала на левый бок, а потом лечь на живот. Теперь надо было решить, в какую сторону двигаться.

Трейси уперлась подбородком в промокшую насквозь землю и попыталась подтянуться на нем.

Она слышала, что на вершине холма что-то происходит, и хотела уползти подальше от этих звуков. Грэма что-то отвлекло, и Трейси знала, что это ее шанс. На этом самом месте убили и бросили Джемайму, и, если она не попытается уползти отсюда, такая же участь ждет и ее.

По щеке Трейси покатились слезы, когда она вспомнила тот роковой день в школе. Ведь тогда она тоже на какой-то момент решила облегчить себе жизнь и позволила чужой боли успокоить ее собственную.

И вот теперь, когда ей уже больше тридцати, она хочет сделать то же самое. Она вспомнила статью, которую написала. В ней было полно ненависти, упреков и негатива. И опять-таки этим она пыталась избавиться от своих собственных проблем, выпячивая несовершенство других людей.