– И где вы были? – крикнул Талин стражникам. – Это ваша работа – защищать Зейди.

– Прошу прощения, Ваше Высочество, – сказал один из них. – Мы заблудились, пытаясь найти вас.

– Заблудились? Как далеко вы могли уйти?

Я разделяла его недоверие. Обычно стражники Сирена были настолько близко, что я не могла пошевелиться, не наступив им на пятки.

– Это кровь? – спросил другой, указывая на мою шею.

– Конечно, это кровь, бестолочь, – прорычал Талин. – Принеси мне мой бурдюк с водой и повязку из моей седельной сумки.

Когда охранник передал вещи Талину, он осторожно убрал мои волосы с шеи.

– Мне жаль. Сейчас будет больно.

Я улыбнулась и положила свою руку на его.

– Я в порядке. Правда.

– Тебе не обязательно все время быть храброй. Пожалуйста, не двигайся.

Я знала, что он увидит, когда смоет кровь с моей шеи, но он уже опрокидывал бурдюк с водой. Я наблюдала, как выражение его лица меняется, как песок под водой, от беспокойства к удивлению и замешательству.

– Там нет раны, – сказал он, проводя пальцами по гладкой коже.

– Я же сказала тебе, что это ничего не значит. Должно быть, это была кровь нападавшего, – сказала я, бросив взгляд на стражников Сирена.

– На твоей шее?

Я отступила от него, вытирая шею рукавом.

– Варинийцы быстро исцеляются, – пробормотала я. – Ты, должно быть, знал это от своей матери.

– Она быстро исцелялась, да, но не за несколько минут, – спокойно настаивал он. – Я никогда раньше не видел ничего подобного.

Я почувствовала, как стражники давят на нас сзади.

– Это была просто царапина.

Талин махнул охранникам, чтобы они отошли.

– Садитесь на лошадей и осмотрите местность. Мы выдвигаемся через минуту.

– Мы выполняем приказы принца Сирена, – хрипло сказал один из стражников.

Брови Талина взлетели вверх.

– Ты имеешь в виду свой приказ охранять Зейди? Должен ли я сказать своему брату, как хорошо ты выполнил этот приказ? – Талин скрестил руки на груди, и стражи наконец развернулись, на ходу ворча друг на друга.

– Григ, отведи Эбб к дороге, – мягко сказал Талин. – Мы скоро подойдем.

– Не сердись, – сказала я Талину, когда остальные ушли. Я вздрогнула, когда его пальцы коснулись чувствительной кожи моей шеи.

– Я не сержусь. Я в замешательстве.

– Хотела бы я это объяснить. Просто я такая, какая есть.

Он на мгновение задумался, прежде чем провести пальцами по моей линии подбородка и вверх к щеке.

– Если ты так легко исцеляешься, тогда откуда у тебя шрам?

Тепло, которое разлилось по моим венам от его прикосновения, испарилось.

– Шрам появился от гораздо более серьезного случая. Мне вообще повезло, что я выжила.

Его палец все еще задерживался на чувствительном месте на моей скуле. Никто никогда раньше не прикасался к нему так, с почтением, а не с беспокойством.

– Ты расскажешь мне об этом?

– О несчастном случае?

– Да. Я хочу знать о тебе больше.

Я перекинула через плечо длинную косу, которую Эбб заплела этим утром. Я тоже хотела, чтобы Талин знал обо мне больше, но я никогда никому не рассказывала об этом несчастном случае. Хотя в Варинии все обо всем знали. Одна только мысль об этом вернула меня к тем ужасным дням, когда я была уверена, что умру.

– Все хорошо, – сказал он, почувствовав мое колебание. Он провел дорожку по моей щеке и обратно к шее, где подцепил пальцем мой подбородок и приподнял мою голову, пока наши глаза не встретились. И как бы мне ни было страшно, я не оторвалась от его пристального взгляда. Я хотела навсегда запечатлеть этот момент в своей памяти, потому что боялась, что он никогда не повторится. Он склонил свое лицо к моему, его губы так мягко коснулись моей скулы, что я едва почувствовала это.

– Что ты делаешь? – прошептала я.

– Я хотел бы делать это целую вечность, – пробормотал он у моего лица. – Он похож на крошечную звездочку, отмечающую тебя как нечто особенное для тех, кто слишком глуп, чтобы не понимать этого.

Я не могла поверить, что кто-то захочет поцеловать мой шрам.

Я представляла себе, что если я уеду из Варинии, то смогу найти кого-то, кто сможет не обращать на это внимания, но я не смела поверить, что кто-то когда-нибудь будет считать его моей замечательной особенностью.

– Он появился от кровавого коралла, – сказала я ему.

Он отстранился от меня.

– Что?

– Шрам. От кровавого коралла. Я наткнулась на него, когда спасала свою сестру, когда она тонула. Я чуть не умерла от пореза. Но каким-то образом выжила и с тех пор могу исцеляться почти мгновенно. – Я схватила его за руку, сжимая с настойчивостью. – Ты не можешь рассказать об этом своему брату. Если он узнает…

– Я бы никогда не рассказал. – Он заправил выбившуюся прядь волос мне за ухо. – Сколько тебе было лет?

Моя хватка ослабла. Самообладание Талина каким-то образом успокаивало меня.

– Десять. Мы ныряли за жемчугом. Наш отец никогда не говорил об этом прямо и наша мать не призналась бы в этом, так как это шло вразрез со всеми правилами, которые она для нас установила, но мы знали, что собирать устриц – наша обязанность. Отец проводил бо́льшую часть своего времени далеко в море, охотясь на крупную рыбу. У нас не было братьев, которые могли бы нырять за нас. А мама – ее собственная мать тоже была одержима церемонией, но у нее было много сыновей, чтобы выполнять физическую работу – никогда не училась нырять. Однажды мы с Зейди нашли огромную устрицу рядом с кровавым кораллом. Мы, конечно, знали, насколько они опасны, но то количество денег, которое жемчужина из такой устрицы могла принести нашей семье…

Его рука сомкнулась на моем плече.

– Мне так жаль. Я понятия не имел, насколько ужасны были дела в Варинии.

Я покачала головой. Откуда он мог знать?

– Мы с Зейди ринулись за устрицей одновременно, и ее юбки зацепились за рыболовный крючок. Я освободила ее, но у нее кончался воздух, и она случайно толкнула меня в кровавый коралл.

Он снова коснулся моего шрама, и на этот раз это не было так странно.

– Ты так сильно любишь Зейди. Как кто-то мог подумать, что ты захочешь причинить ей боль?

Я уставилась на него на мгновение, и мои глаза наполнились слезами. Как получилось, что кто-то, кого я знала всего несколько недель, понимал меня гораздо лучше, чем люди, с которыми я провела всю свою жизнь? Я всегда хотела, чтобы кто-нибудь увидел меня такой, какая я есть. Что, если, несмотря ни на что, я наконец нашла этого человека?