Однако поиски ни к чему не привели. Время стремительно истекало. Соня лихорадочно соображала, как же теперь быть, когда к ней подошла Лиара. Вид у девушки был непривычно встревоженный.

— Сон я, я хотела спросить, а если Ансар... ну, если окажется, что он сам виноват во всей этой панике, что ему за это будет?

— Очень интересно! Тебя, как и всех, должно беспокоить, что будет с нашими народами, а не с Ансаром!

— Н-нет... ну все-таки?

— Эйдан будет судить его по законам Орды,— резко ответила Соня.— И я лично намерена настаивать на самом жестоком приговоре.

— Вот как... Ну, ладно.

— А ну-ка постой. Тебе что-то известно? Что ты скрываешь? Лиара, это не игра!

Ее подруга очевидно пребывала в состоянии жестокой внутренней борьбы. Она побледнела и, сама того не замечая, принялась с силой накручивать на палец прядь черных вьющихся волос.

— Аякта только что родила сына,— выпалила она неожиданно.

— Аякта, вдова Зарха? Откуда ты знаешь?

— Я там была, вот откуда. Она целые сутки мучилась. Ребенок шел неправильно.

Увязать ее сообщение с исчезновением Ансара у Сони никак не получалось.

— Но теперь все хорошо,— продолжала Лиара.— У нее очень красивый ребенок. И такой большой, ты бы видела! Ансар объявил его своим сыном.

— Лиара, ты на солнце перегрелась? — с тревогой спросила Соня.— Что ты несешь? При чем тут Ансар?

— Ну как при чем? Вождь сказал, что у него должен быть сын от женщины из Ианты. А у Ансара невеста в Гиркании. Он ее любит. И он переживал из-за того, что должен ей изменить. Но он же не мог ослушаться приказа. И мы с ним стали думать вместе. Ансар сказал, что по закону он может признать своим любого ребенка, которого возьмет на руки сразу, как тот появится на свет. Аякта как раз собиралась рожать, и я с ней договорилась...

— Она собиралась рожать сына Зарха!

— А разве плохо, если у ребенка будет два отца? Зарх же ничем ей помочь не может. Я ей так и сказала.

— И она согласилась.

— Ну да. И Ансар тоже. В общем, когда началось, я ему сказала, он пришел и...

— Что «и»?

— И ждал, когда она родит. Он даже помогал ей. У него, оказывается, мать — повитуха, и Ансар кое-что в этом смыслит. Он ничуть не испугался, как другие мужчины. Такой молодец! А теперь он...

— Теперь этот герой боится вернуться в отряд.

— Да,— с вызовом вскинула голову Лиара.— Так получилось, что он, выполняя один приказ, нарушил другой. Соня, Вождь его не казнит?

— Дети,— вздохнула Соня.— Вы все просто не нормальные дети. Не казнит его никто. Эйдан hi зверь. Пусть идет спокойно.

— А ты с ним пойдешь? Скажи, пойдешь? Ты попросишь за него? Ну, Со-оня...

— Ладно, где он?

Разумеется, Соне и этот вопрос пришлое; взять на себя. Узнав причину отсутствия своего воина, Эйдан не смог сдержать искреннего смеха

— Ну хитрая бестия. Придраться вроде бы н к чему...

— Вот именно,— подтвердила Соня.— Он действовал по закону. И к тому же теперь мы н просто союзники — дитя гирканца рожден офирской женщиной. Ансар дал ему имя...

— Какое, интересно знать?

— Кейнкорт.

— Он еще хитрее, чем я думал. Но все ж< столь длительная отлучка... И столько подняты по тревоге людей... Ты понимаешь, что я не мог оставить это дело, не приняв никаких мер?..

— А ты прими меры. Испытай его. Дай ем задание...— Соня рассказала о Талле.— Пусть проводит дитя до Меру. Это и трудно, и достойо. И от Орды он будет на какое-то время отлучен пока не искупит свою вину. Пожалуйста, Эйдан.

— Будь по-твоему,— сдался Вождь.

Соня вышла от него на негнущихся нога; Виновник всей паники, Бегущий Первым, не посмел на нее и глаз поднять, зато стоящая с ни рядом Лиара тут же спросила:

— Ну как?

— Иди к Вождю, Ансар,— проигнорировала ее Соня.— Он ждет твоих объяснений. А это что? Ты с кем дрался? — У парня один глаз заплыл от удара.

— Гинмар приложил,— опять влезла Лиара.— Не сдержался.

— Правильно сделал,— сурово проговорила Соня, с трудом скрывая улыбку.

* * *

В тот день солнце стояло высоко, горело красным светом, а стервятники делали широкие круги над долиной, покрытой останками погибших. Тела громоздились кровавыми кучами, вокруг валялись мечи и копья, разрубленные шлемы, пробитые щиты, нагрудники... Мертвые и издыхающие лошади, человеческие руки и ноги, обезглавленные тела...

Аггасуви подошел к чернобородому вражескому воину, у которого кровь струилась из раны на животе. Когда тень пиктского вождя упала на умирающего, тот взглянул на нее со слепым страхом в глазах и вытянул руки перед лицом, моля о милосердии.

Аггасуви захлестнуло желание засунуть руку в рану и выдавить кровоточащие внутренности. Втоптать в пыль у себя под ногами. Ненависть вскипела в нем горькой желчью.

— Вот мое милосердие,— произнес он.

В следующее мгновение рука его опустилась и зажатое в ней оружие с жутким свистящим звуком рассекло воздух. Лезвие топора вонзилось в горло воина; брызнул фонтан крови, рот человека раскрылся в безмолвном крике...

Голова убитого отлетела на окровавленный песок, прокатилась еще несколько шагов и остановилась. Тело у ног Аггасуви дернулось в смертельной судороге, из обрубка шеи все еще извергалась кровь. Вождь переступил через труп, схватил голову за волосы и поднял над собой. Кровь капала ему на плечо.

Высоко держа отрубленную голову, Аггасуви издал долгий душераздирающий крик, эхом разлетевшийся по долине. Воины подхватили боевой клич, и от этого затряслась земля, и во всем мире не осталось больше других звуков. Тогда он швырнул отрубленную голову на землю и пошел прочь.

Огромный, с гладкими боками, конь дожидался вождя. В несколько прыжков Аггасуви добежал до него, вспрыгнул на спину й опустил топор в мешок из львиной шкуры, висевший на боку скакуна.

Три всадника приблизились со стороны горизонта, осадили своих лошадей, взметнув вверх фонтанчики песка; их глаза возбужденно блестели.-

Один из них указал на дымящиеся руины пограничной крепости: последние из уцелевших врагов сейчас ползают там на брюхе, песок скрипит у них на зубах, и они молят о приближении смерти.

— Они умрут, увидев лишь тень наших армий,— произнес Аггасуви; его лицо было в пятнах запекшейся крови, все чувства обострены шумом и лязгом битвы, хаосом войны.

Щурясь от ярких солнечных лучей, он презрительно Смотрел на искромсанные тела и вдыхал воздух, пропитанный сладким запахом разрушения и человеческой крови. Аггасуви мечтал о том, чтобы выбрать самого сильного из оставшихся в живых врагов и протащить его за своей лошадью, а затем отдать своим воинам и наблюдать, как они станут медленно сдирать с него кожу и мясо, а потом расколют его череп и съедят мозг... из чаши...