— Это то, что нам нужно, — говорит Вилли. — Ублюдок сам облегчил нам задачу. Нам нужно всего лишь закончить работу.

Карнавальные огни сверкают над нашими головами, слепят глаза и бросают зловещие тени на дрожащий листок бумаги в его руках.

— Скажи, что ты думаешь об этом, Пост? — спрашивает меня Марк Ларкин, буквально бросая свою статью о Гарсоне Локке мне на колени.

— Можно подумать, тебе действительно интересно знать, — огрызаюсь я.

Он поправляет вишневый галстук-бабочку и направляется по коридору к лифтам.

— А вы не очень ладите, так ведь?

Это Тодд Берстин… он находился в пределах слышимости, а я не заметил его.

— Это не совсем так.

Я смотрю на парня: высокий, худощавый, с копной светло-рыжих волос. Еще один выходец из Гарварда. Похож на типа, которого частенько колотили, когда он был ребенком, а также на субчика, который этого заслуживает.

— У меня выйдет маленькая заметка в сентябрьском номере под рубрикой «Они на взлете», — делится он со мной.

Я делаю вид, что слушаю его, но сквозь поток мыслей до меня доходит только каждое пятое слово. Я недавно сделал открытие, что если воспринимать только существительные, то можно понять большую часть из того, что говорят. Я выхватываю: режиссер… агент… фильм… Скорсезе.

Пока он говорит мне все это, в голову приходит мысль, что не следует открыто проявлять неприязнь к Марку Ларкину. Все должны думать, что у нас прекрасные отношения, что мы полностью устранили все разногласия и теперь успешно работаем вместе. Я должен притворяться, должен пустить всем пыли в глаза. Тодд Берстин продолжает: «…фестиваль… актеры… приз…». И нужно для начала заручиться поддержкой хотя бы Тодда. Плохо, когда свидетели тех или иных событий могут трактовать их однозначно. Пример тому: кадры кинохроники, на которых Ли Харви Освальд раздает листовки «Играйте с Кубой по правилам!». И если вы внимательно присмотритесь к фотографии, запечатлевшей Авраама Линкольна в момент инаугурационного выступления, то увидите стоящего в толпе Джона Уилкса Бута… который не выглядит счастливым.

Марджори Миллет кладет большую красную лапу на перегородку нашей кабинки и опирается на нее подбородком.

— Где твой босс? — спрашивает она меня.

— Думаю, пошел на обед.

— У меня тут есть кое-что для него.

Она вносит коробку с карточками, затем садится на мой стол так, что ее крестец находится слева от меня, а груди — справа.

— Это приглашения, — говорит она.

— Он будет счастлив получить их.

Марк Ларкин устраивает вечеринку, или «пивной пати», как он ее называет, чтобы отметить: а) переезд в Скеффингтон-Тауэрс; б) покорение мира в целом.

— Можно взглянуть на них? — спрашиваю я.

Я замечаю, как Тодд отодвигается в сторону, зная, что ему нечего делать в компании людей, стоящих на уровне, который начинается в полуметре над его макушкой, потом открываю коробку и достаю пригласительный билет. На нем замысловатая двухцветная фотография Клары Бау в коротком наряде, похоже, сделанном из целлофана. Она кажется захмелевшей от охватившего ее экстаза, опьяненной сексом. «ПАРЕНЬ „ИТ“» — красуется над ее головой надпись, напечатанная красным полужирным курсивом.

— Хорошая работа, — говорю я Марджори. — Ты никогда не думала заняться дизайном профессионально?

— Он здорово потратился, — говорит она. — Эти штучки стоят…

— Мне это знать не обязательно.

Она встает со стола, при этом внушительного размера пятая точка занимает отведенное ей природой место.

— Марку они действительно понравятся, — сердечно говорю я, удивляя Марджори.

Это моя первая попытка спасения собственной репутации, обычно я сказал бы что-нибудь вроде: «Надеюсь, он подавится этими пригласительными». Но сейчас я — «Новый и Усовершенствованный Зак Плюс».

Она уходит, а я спрашиваю Тодда:

— Так на чем мы остановились?

Он снова начинает обволакивать меня туманом своих речей, а я тем временем просматриваю пригласительные билеты, вокруг которых закрутилась целая канитель. Мне поручено было передать Марджори список пригласительных, в котором я не обнаружил себя Пришлось звонить Марку Ларкину и унижаться, пытаясь выяснить кое-какие обстоятельства Раз уж список попал мне в руки, я не смог удержаться и в отместку добавил в него Вилли, Фантома и еще несколько фамилий третьеразрядных сотрудников: «карлика» из копировального бюро, практиканта из художественного отдела, слабоумного клерка из почтового отдела и еще одного-двух нежелательных гостей.

— И что ты думаешь? — спрашивает меня Тодд, закончив наконец тираду.

Левый глаз Клары Бау пристально глядит на меня с пригласительного билета.

— Думаю, что это неплохо, — отвечаю я. — Тодд, ты носишь хаки «Гап», тридцать второго размера, рост тридцать четвертый, не так ли?

— A-а откуда ты знаешь?

Я указываю ему на полупрозрачный ярлык с размерами, свисающий с его штанины. Он благодарит, смущенно улыбается и выходит из кабинки. Слышно, как он отрезает ярлык.

Чуть позже до меня наконец доходит, что Тодд Берстин собирается напечатать свою статью в журнале. Это меня сильно настораживает.

_____

Я начинаю пускать пыль в глаза и вскоре приглашаю Марка вместе пообедать, и он соглашается, хотя и изумлен безмерно. Мы идем в ресторан, в котором, я уверен, нас увидят не меньше десятка сотрудников «Версаля». После обеда я предлагаю: «Может, нам стоит ввести это в привычку… просто выбираться из офиса», — и он соглашается. Два-три раза в неделю мы ходим в «Макса Перкина» приблизительно в два тридцать, как раз в то время, когда Лэнд и Триша Ламберт появляются там, когда туда заходит Бетси Батлер и заглядывают десятки других знакомых. Мы с Марком становимся лучшими друзьями… пусть так думает весь мир.

Я даже рассказываю ему, что знаю о том, что он не закончил Гарвард. Сначала он теряется, но потом осознает, кто говорит ему об этом, и разражается смущенными хихиканьями.

И снова «музыкальные стулья». Пока люди не перестанут умирать, уходить с работы и выдвигаться на другие посты, эта игра никогда не закончится.

Я стою в отделе моды, с завистью глядя на желтую рубашку «Хуго Босс» на вращающейся стойке. С другой стороны коллекции стоят Марсель Перро и еще несколько человек из отдела.

— Я слышал о том, кто заменит Лиз, — говорит один из них.

— О? — отзывается кто-то другой.

— Да, это, похоже, совершенно точно.

— И кто это будет?

— Шон Джефферсон? — перешептываются они несколько секунд.

— Не хватает нам тут цветного мужика, — выдает кто-то из них.