понял, что собственной воли у тебя нет. Ты лишь инструмент. Не больше.

— Что тебе надо?

— Ты чуть было все не испортил, чернокнижник. Удивительно, как это у тебя получилось. Мне обещали совсем иное, но ты умудрился уничтожить источник. Как? — Наместник совсем не выглядит раздосадованным, скорее, удивленным. — Почему она тебя не остановила?

Она меня и остановила. Тогда, в пещере, я думал, что причиной моего паралича стала Темная в насосной станции. Идиот. Должен был если не догадаться, то почувствовать. Заподозрить неладное. Все ведь было предельно ясно. Тварь, что мучала меня в заточении, а прежде обездвижила в доме наместника, еще раньше чуть было не погубила нас с Хёдд в подземной пещере.

Но тогда нас спасла именно Хёдд.

Отчего-то хватило ее пусть неумелого, но порывистого вмешательства, чтобы Темная внутри меня отступила.

Она смогла, моя маленькая Хёдд смогла противиться твари из другого мира.

А я не могу.

— Ну же, Кел’исс, — совсем по-дружески похлопывает меня по плечу наместник, — что-то ты совсем приуныл.

Я до сих пор помню те образы, что подсовывала мне Темная. И тьма во мне нисколько не унялась. Я смотрю на Магн'нуса и почти физически ощущаю в руках его горло.

— О-о, в твоих глазах что-то нехорошее, — усмехается он, но отчего-то отступает на два шага. — Так. Но поболтали — и будет. К делу.

— Хёдд. Где она?

— Вот ты настырный. Она правда тебе так нужна?

— Да.

— Давай так, чернокнижник. Сделаешь то, зачет ты здесь, и забирай ее. Я не вру. Мне вообще плевать и на тебя, и на нее, и на весь Север в придачу. Вы все слишком мелочны и ничтожны, чтобы тратить на вас время.

— Ты так уверен в своих союзниках?

— Я уверен в себе! — делает шаг ко мне, протягивает было руку, но затем снова отступает. — Смотри, глупец. Все это мог бы сделать ты.

Мне кажется, или ветер доносит до меня какие-то крики? Оборачиваюсь, но в ночной пурге ничего не рассмотреть. Да и Турин тут же сильнее сжимает пальцы на моем плече — так, что те буквально впиваются в плоть. Не знаю, как прячу за сжатыми до предела зубами болезненный стон.

Между тем, Магн'нуса заступает на каменную платформу, сбрасывает с плеч теплый плащ — и я замечаю на его груди алый камень. Поначалу принимаю его за свой утерянный амулет, но нет — этот немногим меньше и в гораздо более богатой отделке.

Поеживаясь, наместник стягивает перчатки. И снова этот его проклятый кинжал. Один его вид заставляет меня скалиться и ощущать на губах вкус крови, хотя сейчас ее там быть не может.

Наместник идет к каменному кольцу, откладывает на алтарь кинжал, снимает с груди амулет и обеими руками направляет его внутрь кольца.

Я знаю слова, которые он произносит. Это древний язык халларнов, который использую и я сам. Но мое произношение гораздо точнее, более выверенное. Магн'нус едва ли осознает смысл произносимых им звуков.

И все же они срабатывают.

Тихий шорох проносится под ногами и исчезает в снежной завесе. Едва различимая тень проносится в свете фонарей и устремляется к каменному кругу. Пытается пролететь сквозь него, но будто натыкается на прозрачную стену и размазывается о нее чернильной кляксой.

Магн'нус разворачивается к алтарю, подхватывает кинжал и полосует себя по ладони — направляет ее в сторону кляксы.

Я вижу, как с подрагивающей руки наместника срываются капли крови и медленно плывут к кольцу.

Капель становится больше, они наливаются бордовым, превращаются в непрерывный ручей. Когда достигают кляксы, та дергается, будто кровь причиняет ей боль, расплывается еще сильнее, растягивается, пока тончайшим слоем не заполняет всю внутреннюю поверхность круга.

И тогда обрушивается целый рой теней.

Они летят со всех сторон, петляют, извиваются, совершают резкие кульбиты, чтобы потом неизменно влететь в кольцо и раствориться в нем, стать частью единой пульсирующей поверхности.

Их много. Очень много. И каждая такая тень — чья-то жизнь.

В какой-то момент поток теней сливается практически в непрерывный черный поток. Шум, издаваемый ими, оглушает, придавливает к земле. И я бы действительно рухнул мордой в снег, если бы не Турин, который, кажется, не слышит и не видит вообще ничего, так и застыл каменным изваянием.

Когда поток иссякает, и последняя тень влетает в круг, тот… захлопывается.

И вот это для меня полная неожиданность.

Внутренность круга, которая только что вспучивалась глянцевыми пузырями, точно кипящая смола, вдруг становится абсолютно безжизненной и застывшей. Будто обратилась в тот же камень.

Медленно, пошатываясь, из-за алтаря поднимается Магн'нус. Он очень бледен, а глаза такие шальные, точно все, что сейчас произошло, — неожиданность и для него самого. Нисколько не удивлюсь, если это действительно так.

Этот ублюдок ничего не понимает в технологиях доступа к Тени, но попытался открыть туда портал. И ведь почти открыл.

Магн'нус кивает — и Турин протягивает мне амулет. Мой собственный амулет!

Забираю его, не задумываюсь.

— Без глупостей, — хрипит наместник. — Нам нужна твоя сила, но мы можем обойтись и сами, ты это знаешь.

Если бы могли — тварь внутри меня все сделала бы сама. Значит, не могут. Но пока придерживаю эту мысль при себе.

— Я хочу видеть Хёдд.

Магн'нус морщится, перехватывает порезанную руку и оглядывается в поисках плаща.

— Увидишь. Сначала открой сраный портал.

Кажется, настроение у него резко испортилось. Или процесс активации портала пошел несколько болезненнее, чем планировалось? Это бывает. Некоторых и вовсе разрывало на части.

— Нет.

Турин разворачивает меня к себе и без замаха резко бьет в лицо. Раньше я бы легко уклонился, но сейчас разум на мгновение отключается. Когда тело снова повинуется мне, кулак северянина как раз таранит мой многострадальный нос. Раз, другой.

Он не дает мне упасть, продолжая удерживать за плечо.

Удар в живот выбивает из меня последние крохи воздуха — и я чуть ли не висну, раскрыв рот и пытаясь сделать хотя бы вздох.

— Ты сделаешь это, чернокнижник, — слышу наместника. — Так или иначе. Лучше бы сам. Поверь, так для всех нас будет лучше. Откуда такое упрямство? Не ты ли хотел прикоснуться к Тени и ее тайнам? У тебя есть такой шанс. Но ты продолжаешь строить из себя невинную девицу на выданье.

— Я хочу увидеть Хёдд. А иначе — вали в Преисподнюю, сучёныш.

— Как некрасиво…

И снова удар в голову, снизу вверх.

На этот раз мне позволяют упасть.

Этот северный ублюдок действительно силен. У меня башка раскалывается, а перед глазами плавает кровавая мошкара. Пытаюсь подняться, но заваливаюсь набок. Тупо смотрю,