Треск кустов? Гектор расчищает выход? За темнотой горной утробы – просвет, воздух и… небо? Она ползла подобно крабу, ей хотелось идти быстрее, но она все еще страшилась застрять. Что-то царапнуло ее по плечу. Катя ахнула, дернулась…

– Ветка кустарника, не бойся, – послышался голос Гектора. – Арча все заполонила. Спокойно выходи – я тебе жду.

Катя увидела свет – не фонаря, а природный, но сумрачный. Расщелина слегка расширилась. Арча у выхода… В ее душной тьме словно тоннель пробит – могучий Гектор продирался сквозь чащу спутанных веток. Она сделала еще несколько шагов, окончательно вырываясь из каменного плена. Руки Гектора в ссадинах, протянутые к ней… Она вцепилась в мужа, и… он вытащил ее наружу. Катя жадно дышала. Подняла голову – небо. Закат. Кругом скалы. Каменный мешок?

– Смотри, – Гектор указывал вперед.

Катя увидела большую черную дыру в отвесной скале в десяти шагах от выхода из расселины… Гранитный монолит склона, открывающийся обзору с уступа у источника, оказался оптическим миражом. Из каменного мешка он представлял собой тесное скопление высоких отдельных скал, иссеченных ветром, – будто ворота с узким темным входом в настоящее горное урочище. Из глубины расщелины донесся голос Кашгарова – он шел и пел… или читал мантру на уйгурском языке.

– Грот пропавшей экспедиции, мы его с тобой отыскали, – Гектор смотрел на «черную дыру». – Пещера Али-Бабы, или логово Темного предка… Оно существовало с начала времен. А нагромождение скал, расщелина, исток подземной речки образовались позже, из-за осыпи породы во время землетрясения. Порода и камни, источник – все вместе надежно спрятали грот, замаскировали, но не замуровали его.

Из расщелины появился Адиль Кашгаров. Он вскинул связанные руки к лицу в молитвенном жесте. Гектор крикнул Гущину:

– Теперь вы, полковник!

Катя наблюдала за Адилем: Жегич на пороге логова готовится к встрече со своим демоном… Выражение лица Адиля внушало ей сейчас страх.

За Гущиным из расщелины боком выполз Горбаткин. Они с Гущиным взмокли от пота и переживаний клаустрофобии, дышали, словно загнанные кони. Гектор включил свой фонарь, проверил Катин. Достал файер. И они пошли к черной дыре.

Высокий свод… Каменные стены из складок гранита… Они двигались по каменному коридору, достаточно большому для троих мужчин, идущих рядом вплотную. Коридор повернул под углом почти в девяносто градусов, постепенно расширяясь. Они вошли в первый грот, усыпанный белым… Кате сначала показалось – порошком и камнями. Но в свете файера, зажженного Гектором, они увидели то самое, некогда столь сильно напугавшее фотографа Юсуфа Шахрияра.

Кости… Сотни древних останков… Подземный оссуарий.

Они остановились. Молча созерцали кладбище костей. Горбаткин суетливо нагнулся – поднял фрагмент ребер.

– Копытные… Добыча, – прошептал он. – Видите разлом сустава? Какую силу надо иметь, выворачивая так трубчатую кость ископаемого тура… А здесь на ребрах следы зубов… их обгладывали!

Он суетливо достал мобильный, включил камеру, начал снимать, сбивчиво бормоча комментарий. Они медленно пересекали первый грот. Древние кости хрустели под их ногами. Файер Гектора погас. Остался лишь свет двух фонарей. Желтые пятна света скользили, метались по стенам и полу. Выхватывали лишь отдельные детали – еще чей-то обглоданный остов… Со всех сторон подступала непроглядная тьма. И она сгущалась впереди по мере их приближения ко второму гроту. Они остановились на его пороге. Гектор зажег новый файер, освещая путь.

Им открылась небольшая пещера с высоким сводчатым потолком и потеками горной смолы на стенах. Ее пол тоже сплошь усыпали кости, разбитые чьими-то ударами о каменные стены, – их было намного больше. Среди раздробленных, расщепленных в поисках костного мозга костей в белесой могильной пелене они увидели нечто, заставившее их сердца содрогнуться. Они застыли в ужасе и… почти благоговейном трепете.

Грот…

Нет – храм…

Первобытный склеп…

Катя увидела череп с выступающими надбровными дугами и оскаленной пастью, мощные челюсти, зубы… он отдаленно напоминал человеческий, но был гораздо больше и древнее. Рядом с ним – огромный остов: лес ребер, позвоночник, таз. Длинные толстые увесистые бедренные кости. Катя смотрела на них и вспоминала снимок Шахрияра – вот что они приняли за «трубу»! Кости плечевые… пятипалые кисти… огромные ступни… скелет гигантского могучего ископаемого человекоподобного зверя.

Адиль рухнул на колени, ткнулся лицом в поклоне в белесый ковер из останков.

– Вы осознаете, кого мы видим перед собой? – прошептал Горбаткин в полном смятении. – Это же мегантроп! Gigantopithecus giganteus!

– Гигантопитек? – Гектор разглядывал череп существа.

– Полный скелет! И какой экземпляр! Почти четырехметровый! – Горбаткин едва не уронил мобильный.

– В смысле Кинг-Конг? – спросил полковник Гущин. – Гигантская обезьяна?

– Самый великий и ужасный примат всех времен! О боже… Полный скелет! До сих пор находили лишь их зубы или фрагменты челюстей, строили догадки. – Горбаткин навел камеру на скелет. – А здесь он сохранился целый и невредимый! Боже мой… держите меня семеро… Величайшее открытие в зоологии и палеонтологии! Сенсация! Мы все прославимся на весь мир! Перед нами величайшее… бесценное сокровище!! Профессор Велиантов был прав! Оно стоит миллионы! Скелет тираннозавра продали за сто миллионов долларов. Но тираннозавров много находили. А полного скелета мегантропа еще никто и никогда не видел!

– Я всегда думал, Кинг-Конг – голливудская выдумка, – брякнул полковник Гущин. – А он доисторический… и хищник к тому же. А в фильме Конг бамбук ел.

– Вы отсталый окостенелый полицейский! – взвился Горбаткин. – Хоть бы раз заглянули к нам в музей, мы же соседи. Я готов сам провести для вас экскурсию, когда вернемся и привезем скелет гигантопитека к нам в альма-ма…

Он осекся, заметив Адиля, вскочившего на ноги.

– Мы обязаны сообщить о находке властям Казахстана, – ответил Гектор. – Наша доля награды станет известной после научной и коммерческой оценки останков.

– А насчет бамбука… Адель Викторовна упомянула китайский грот с разделанными обглоданными останками копытных и фрагментом челюсти мегантропа, – продолжил, стараясь взять себя в руки, Горбаткин. – Я смутно вспоминаю – разные слухи бродили среди зоологов о том открытии. Китайцы его не афишировали. Известно лишь: обглоданные кости, найденные в гроте в горной скале на высоте почти девяносто метров, принадлежали диким вымершим лошадям – тарпанам, современникам гигантопитека. Китайский мегантроп охотился на них. В гроте на вершине он устроил свое логово. Мегантроп – истинный примат, а многие приматы, например, шимпанзе – всеядны и охотятся, в том числе, и на своих меньших собратьев – тоже приматов, и даже на сородичей из враждебных прайдов. Последние особи мегантропа вымерли примерно сто пятьдесят – сто тысяч лет назад уже на памяти наших предков. А до того они миллионы лет сосуществовали рядом… Возможно, охотились и на них, а они на на мегантропов. И в Китае, и на Тянь-Шане водились отдельные особи огромного четырехметрового, весящего более пятисот килограммов создания. В общем-то нашего предка, исходя из теории Дарвина, хотя он из другой ветви приматов.

– Людоед? Демон вашего