в обуви. Например, перстень из грота или камешек-сапфир. Я его раздела и разула. Бросила голого на пустыре. Уехала в лес и до темноты обыскивала его тряпки и кроссовки. Ничего не нашла! Утопила барахло и штырь окровавленный в лесной яме с водой.

Полковник Гущин вспомнил слова эксперта о предполагаемом высоком росте убийцы гонца. Эксперт крупно ошибся – удар штырем невысокая Вероника нанесла Омуралиеву по голове, когда он под действием слабительного присел на корточки. Исходя из логики традиционного «мула», его поступок был вполне обычным – он пытался извлечь из себя «посылку» для клиента. Они с Вероникой просто не поняли друг друга…

– А теперь, Вероника, расскажите нам про вдову Осмоловскую, – попросила Катя. Вежливый, спокойный тон в отношении Заборовой давался ей нелегко. Но им надо быстрее узнать всю правду до конца, пока Вероника, контуженная взрывом, болтает без умолку, а то еще замкнется в посттравматическом синдроме.

– Ленка отыскала старуху-вдову через музейных крыс. Позвонила ей при мне, спросила: вы запрашивали с музея сто тысяч во время юбилея Велиантова, хотели продать что-то? Не связано ли это с путешествием на Тянь-Шань вашего первого мужа Юрия? Старуха ответила: да, да! И Ленка попросила ее о личной встрече – все обсудить. Она про Осмоловскую честно известила и Тольку, но лишь о телефонном разговоре, но не о нашей с ней поездке в Вороново на следующий день.

– Вы вместе с Еленой посещали Осмоловскую на даче? – быстро вставил полковник Гущин.

– Старуха нас сама просила приехать. А на даче в Вороново объявила: «От первого мужа я сохранила часть его последнего письма…»

– Телеграмму, – поправил полковник Гущин. Они все напряженно, внимательно слушали Веронику.

– Нет, старуха сказала: «часть последнего письма», – упрямо повторила Вероника. – «В нем – прямое указание на место таинственной находки, сделанной дядей моего Юры в тридцать первом году». Ее, мол, жаждал отыскать и Юра, отправился на Тянь-Шань и погиб там. «Я хочу за листок из письма сто пятьдесят тысяч». Услышав, я просто обалдела от ее запросов, жадности. Сто пятьдесят кусков! Я попросила показать нам сначала листок – может, туфта? Подлог? Но старуха уперлась: «Покажу, а вы разглядите и запомните все, оставите меня на бобах, не заплатите. Вы погодите, подумайте, выбор за вами. А то снова зоомузею предложу, раз ажиотаж вокруг всего этого вдруг возник». И мы отчалили с Ленкой из Вороново.

Катя представила себе Осмоловскую – вдову переводчика и затем черного ростовщика. Второй муж вложил в ее сердце алчность и расчет, на ее же погибель.

– После вашего визита ко мне и вопросов, – продолжила Вероника, – я поняла – нужно скорее закончить дела с вдовой. Я к ней нагрянула днем без звонка. Отправилась на перекладных, не на своей машине, на трассе много камер, я в наш первый с Ленкой приезд в Вороново на своей тачке засветилась. Больше не хотела рисковать. Постучалась в калитку. Объявила, что надумала и привезла деньги. Старуха меня впустила. Усадила в саду за стол, сама отправилась в дом, принесла листок. Но… не отдала мне его. Потребовала уже двести кусков. Я ей: «Уговор был на сто пятьдесят». Я снова взбесилась от ее жадности: я по уши в мужниных долгах, для меня сто пятьдесят тысяч сейчас – большая сумма, а старая стерва набивает цену. Осмоловская глянула на меня искоса и выдала: «Ко мне уже приходили полицейские, расспрашивали настойчиво о вашей сестре и архиве первого мужа. Но я им пока ничего не сказала. А в музее мне вчера сообщили – вашу сестру убили». Она пялилась на меня… Она, конечно, догадаться ни о чем не могла, но я покрылась липким потом под ее змеиным взором. Мы же с Ленкой вместе посещали ее, и Ленка от Ковальчука наш визит скрыла, Осмоловская могла проговориться и вам, полиции, и Ковальчуку, если бы он к ней нагрянул. Ужас сковал меня. Я ей протянула пачку наличных – мол, согласна. Она села к столу пересчитывать, склонилась. Ее седой затылок маячил… Я снова будто ослепла. Схватила садовый железный стул и ударила ее по голове сзади. Она упала, не вскрикнув. Я молотила ее стулом. Приложила пальцы к шее – жива ли, ощутила пульс. И тогда я ударила ее в лицо ножкой стула, похожей на тот штырь с пустыря… достаточно острый, чтобы пробить ей череп.

– Вы угодили ножкой стула Осмоловской в глаз, – хрипло напомнил полковник Гущин.

Вероника метнула на него взгляд и… внезапно снова всхлипнула.

– Лист из последнего письма Юрия Велиантова при вас? – спросил Гектор. – Отдайте.

– Я его отсканировала на мобильный. И уничтожила, – ответила Вероника.

Катя по ее лицу не могла угадать, лжет она или говорит правду.

– Не могла его касаться после убийства старухи… тошно… И потом, он же – улика против меня. На листке оказался просто рисунок – грубый, дилетантский – горы Хан-Тенгри. И еще цифры. Координаты.

– Широта и долгота, – кивнул Гектор.

– Я не особенно разбираюсь в географии, я проверила по интернету – ввела широту и долготу, оказалось место в Казахстане в Комирши. Я нашла топографа, заплатила ему, и он для меня все определил точно – ущелье Комирши, горный массив, исток реки Тарим-дарья.

Катя глянула на Гектора – он оказался прав и в этой своей догадке. Юрий Велиантов в письме к молодой жене послал ей координаты места, до которого пытался добраться в поисках грота. Но не смог из-за Айнур и ее семьи.

– В интернете я прочла: ущелье доступно для обычного туризма. Решила ехать искать грот, у меня же имелись координаты, где он находится, про исток речки я собиралась разузнать на месте. Я думала, обойду все окрестности у истока и отыщу мою пещеру с кладом. После вашего визита я поняла – у меня и кроме Ковальчука могут быть конкуренты, уж больно вы интересуетесь, надо спешить. Мы с покойным мужем часто путешествовали – муж любил экстремальный туризм, у меня сохранилось снаряжение, палатка наша. Я добиралась четыре дня – поездом до Алматы с пересадкой в Павлодаре с большим багажом.

– И с разборным помповым «Ремингтоном» в чемодане, – хмыкнул Гектор, кивая на ружье в руках Гущина.

– Ружье муж купил незадолго до смерти, не успел зарегистрировать. Я не избавилась от него, припрятала. Забрала с собой в Комирши – поэтому поехала поездом, на самолете ведь не провезешь ствол в тубусе, – Вероника помолчала. – Я вооружилась против Тольки Ковальчука. Прикидывала шансы в нашей с ним схватке здесь, в горах, у грота, если бы он все же сюда добрался. Вас, ментов, я опасалась, но… не рассчитывала, что вы меня опередите. Я не собиралась уступать сокровища басмача никому. Дважды в