Двукровным ведь так просто пасть до жестокости. Так просто решить, что иные существа — грязь на пути.

— Незаурядный ответ, удивила, — хмыкнул Олеандр и, подмигнув ей, в который раз выскользнул из лекарни.

— Да уж…

Только дверь хлопнула, Эсфирь упала на ложе и заворчала, ругая себя и используя хлесткие словечки, которые подхватила от Зефа. В голове вспухали темные мысли. Они толстели, прыгали туда-сюда, опутывая мозг. А когда тот перестал думать, в груди вспыхнуло пламя гнева.

Удивила! Ведал бы Олеандр, что она двукровная, наверное, прикончил бы её.

Интересно, исказится ли его лицо, мелькнет ли в глазах ненависть, когда он поймет, что она вырожденка?

— Нет-нет-нет! — Эсфирь зажмурилась.

И отмела пугающие думы. Зарылась умом в лежавшие у окна фолианты — всяко лучше, чем злиться и размышлять, как ты звереешь и превращаешься в чудовище.

Часть книг уцелела в пожаре, и наследник завалил ими лекарню. Теперь они выстраивались у стен стопками, наваливались друг на друга на полках, теснились на подоконниках. Чтобы пробраться на второй этаж, приходилось ступать по раскиданным по ступенькам фолиантам — можно сказать, они второй лестницей строились, уложенной поверх первой.

Эсфирь не жаловалась. Книги отвлекали, даруя почти воздушное облегчение. Правда, с десяток она отложила, едва открыв — уж больно мудрено выражались сочинители. Но фолиант со сказками прочла от корки до корки. Одна история рассказывала о девушке-цветке. День ото дня она раздаривала свои лепестки приятелю-сорняку, который не мог похвастаться красочной шляпкой. Сперва они ладили. Но когда она облысела, он бросил её и отыскал другую спутницу, покрасивее, с нераспустившимся бутоном.

Полудурок! И она дурочка! На кой она пожертвовала лепестками ради тупого сорняка?!

Другая книга, которую вечером доставил наследнику посыльный, тоже оказалась страшно интересной. Сперва Эсфирь не решалась её трогать. Во-первых, принесли её Олеандру. Во-вторых, она едва ли не рассыпалась в руках — настолько долго, видимо, жила на свете. Все страницы были разрезаны на три части. Они переворачивались отдельно друг от друга. С каждого листка на мир глядели различные существа, населяющие землю.

Так Эсфирь собрала неведомое создание с алыми крыльями, рыжей чешуей на предплечьях и мшистыми ногами.

— Феникс, дракайн, лимнад, — прочитала она приписки к каждому из кусочков и усмехнулась. — Интересно.

Задор вдруг охватил разум. Пыль страницы укрывала до того плотно, что от пальцев оставались следы. Уголки листков едва ли не крошились, но Эсфирь неотрывно листала книгу, складывая все новых и новых существ. Листала до тех пор, пока не собрала существо, заставившее сердце подпрыгнуть к горлу. На голове его красовались угольные рога-волны, затерянные в смоляной шевелюре. За спиной стелились белоснежные крылья — её крылья!

— Кто это? — Руки и губы Эсфирь дрожали, когда она сощурилась и вгляделась в подписи на обрезках страниц. — Ой-ой-ой! Кто это… Кто?!

Рога-волны украшали существо, нарекаемое эребом. Внизу шла сноска, подсказывающая, что он древний исчезнувший. На втором обрывке листа, где художник нарисовал крылья, темнела иная сноска — они украшали гемера, тоже древнего исчезнувшего.

— Гемер. — Эсфирь нашла все его «кусочки». Помимо перьевых крыльев, он ничем по сути не выделялся.

Тогда она собрала эреба. Рога-волны, кожистые крылья, копыта, увенчанный грузным лезвием хвост. Такое существо она видела. Она сама лепила из чар схожих созданий и пускала их в бой, приказывая навлекать боль.

Перед глазами, как наяву, встала драка с Аспарагусом и Каладиумом. Встали хороводом эребы — эребы!

В тот миг Эсфирь не понимала, что творит. Думала, что воплотила первую картинку, нарисовавшуюся в уме. Но ныне… Боги, картинка-то, как видно, неспроста в голове возникла!

Хлопок двери чуть не подбросил Эсфирь к потолку. Она сунула книгу под плед, для надежности еще и уселась на неё, уложила ногу на ногу и судорожно выдохнула, уловив запах серы.

— Мрак! — Друг проник в лекарню вместе с рыжеватой пыльцой и дымным ветром. — Иди сюда!

Она вызволила книгу из заточения. Перелистнула нужные листки, складывая эреба-гемера. Ткнула когтем в рисунок. И костяной череп хина — невероятно! — склонился в кивке, подтверждая выводы.

— Погоди-ка, — вымолвила она, повернувшись к приятелю. — Хины! Олеандр говорил, что вы тоже древние. Еще он упоминал, что звери чувствуют близкие сущности. Чувствую тех, с кем дружили или соседствовали. Он говорил, что раз-два в год твоя стая подступает к Морионовым скалам. Зачем, Мрак? Твои предки дружили с эребами? Это ведь они там жили, верно? Поэтому вы навещаете эти места, верно? Поэтому твои сородичи помогают мне! Ох!..

Вскрик затерялся в сложенных ладонях. В уме заколотилась одна-единственная мысль: «Больше, нужно больше сведений». Эсфирь снова принялись листать книгу. На последнем листке значились краткие пояснения к каждому существу.

После названий «эребы» и «гемеры» шли почти одинаковые слова, кое-где обесцвеченные и затертые временем:

«Эребы.

Подданные Умбры, считаются исчезнувшими. Их народ существовал задолго до пришествия ныне живущих. Бытует мнение, что они были наказаны за нескончаемые войны и разрушения и низвергнуты создателем под землю.

Место обитания — Морионовые скалы».

«Гемеры.

Подданные Тофоса, считаются исчезнувшими. Их народ существовал задолго до пришествия ныне живущих. Бытует мнение, что они были наказаны за нескончаемые войны и разрушения и подняты создателем к небесному светилу.

Место обитания — Хрустальные скалы».

Эсфирь захотелось отпрыгнуть от книги, но тело будто прилипло к ложу. Она только отклониться сумела, как если бы перед ней обнажила клыки змея.

— Я помесь исчезнувших древних?! — вскрикнула она и захлопнула фолиант, чихнув от взвихрившейся пыли. — Морионовые скалы! Они казались мне родными, понимаешь? Это правда? Я… Куда их там сослали? Как мне найти их дом? Мрак!.. Я… А почему я тогда не исчезла? Сколько лет прошло? Сколько мне лет? Я должна быть… Где? Под землей? У солнца? Где я живу? Или они изгнали меня, как двукровную? Или… Олеандр! Олеандр!..

Книга жгла ладони, как проклятое сокровище. Она словно доносила забытые голоса исчезнувших, они звенели в ушах колоколами — безумным смехом сотен собратьев. Эсфирь осязала века, грузом упавшие на плечи. Чувствовала жизнь, по-прежнему стучавшую в сердцах эребов и гемеров.

Они жили! Жили где-то там, низко и высоко, под толщами земли, у небесного светила.

— Олеандр!

Он знает! Он умный! Он разберется и поможет! Эсфирь будто волной подхватило. Она вскочила. Ринулась к двери, но тут же застыла. Страх сковал плоть, не давая продохнуть. Осознание, что она двукровная, пусть и древняя, горькой отравой разлилось в сердце.