к нам ехала как раз группа захвата... Но Аптека заметил гейт, и Вуул каким-то образом понял, что мы сейчас от него улизнем… и сразу все перерешил: захватить нас они уже не успевали, а убив проводника, он, по крайней мере, получал тебя.

Рыжий повесил голову. Потом сказал:

– Это я виноват.

– В каком смысле? – спросила Маша.

– Ну, если бы я не сделал эту глупость... Это ведь я связался с покупкой трубы. Если бы я не остался им должен – то они на нас бы и внимания не обратили.

– Чушь собачья, – оборвал его Морган. – Им нужен был только «выпейменя». И они отслеживали не тебя, а именно Митьку. И они бы нашли способ нас достать, я прав, Маша?

– Вероятно, – Маша кивает. – Но давайте отмотаем немного назад. Почему Вуулу был нужен ты, Баламут? О какой трубе речь и какую глупость ты сделал?

– Очень простую, – скучно ответил Баламут. – Я продал свою душу.

Глава 24. Вся правда о Рыжем

1.

Стоял дымный полдень.

– Зачем? – спросила Маша.

– Я думал, что покупаю способ спасти человека из Ямы.

– Кого ты хочешь спасти из Ямы, оборотень?

– Брата. Я виноват в том, что он туда попал.

– Лучше бы ты был виноват в его смерти, оборотень, – безмятежно говорит Маша.

– Я знаю! – не сдержавшись, выкрикнул Рыжий. – Все такие умные, плюнуть некуда! А способа ни у кого всё равно нет!

– Почему же нет? Есть, – безмятежно отвечает Маша.

2.

На берегу моря играли двое мальчишек.

Один был совсем малявка, пятилетка, рыжеголовый и отчаянно веснушчатый. Он с восторженными воплями носился по пляжу и то и дело подбегал к старшему с сокровищами.

Второй, серьезный человек целых шести лет, ходил неторопливо. Должен же кто-то тут быть ответственным за двоих! У этого-то совсем соображения нет!

Пальмы подходили прямо к воде, нависали над водой, таинственно шумящей, облизывающей белый песок. Приходилось перелезать через основания их склоненных стволов. Здесь, на Этой Стороне, всегда всё было немножко по-другому: пальмы как будто говорили с Никой, в очертаниях прибрежных скал проступали башни и колонны, над морем вдалеке носился кто-то воздушный, прозрачный, хрустальный. И само море играло, как большой зверь: с пальмами, с песком, с маленькими крабиками, с Никой и Геськой.

Песок был совершенно белый, под волнами абсолютно ровный. Полный сокровищ.

Тут лежали раковины – щетинистые, рогатые или гладкие, малюсенькие, средние и совсем огромные, размером с Никину руку. Сияющие отполированные морем прозрачные кристаллы – они просвечивали сквозь ровный песок, как маленькие лампочки. Дырявые белые гальки, усыпанные белыми сверкающими крупинками, как бриллиантами. Длинные орехи пальм – они были немножко похожи на кокос, но меньше, и их было гораздо легче разбить, а на вкус их молоко напоминало молочный коктейль. Пустая половина ореха была, как яхта – внутри даже были как будто палуба и переборки. И на воде они отлично держались, совсем как настоящие лодки, и не переворачивались. Потом Ника нашел целый коралл, похожий на выточенную из драгоценного камня ветку, и нёс его с собой.

Они перебрались через ствол очередной пальмы и совсем близко увидели гладкую плоскую скалу, утёсом выступающую в море.

– Ого-го-го-го! – закричал младший, в восторге размахивая руками, и помчался к камню.

– Геська, стой! – старший уронил ветку коралла в воду, бросился за ним, но опоздал: успел увидеть только, как младший влезает на камень и прыгает. Поверхность воды сомкнулась над ним. Ника с разбега взбежал на камень и без колебаний прыгнул следом.

Вода накрыла его с головой. Она была теплая и соленая. Ника вынырнул, отплевываясь, и тут же увидел в солнечных брызгах над поверхностью обалдевшую от счастья мордочку младшего брата. И обнаружил, что тот сидит на спине у странного существа.

У существа был дельфиний клюв, улыбающиеся маленькие умные глазки, гладкая мокрая спина