— У меня? — взволнованно воскликнул Пишта. — Да, если захотите… Да я хоть весь склад консервов даром раздам!..

Директор был поражен: не знал, что и сказать. Вместо него ответил барон Альфонс:

— Смотри, чтобы я больше такого от тебя не слыхал!..

— Идиот! — тут же подхватил директор.

Глаза Пишты испуганно сузились, взгляд запрыгал от одного к другому, точно у котенка, загнанного в угол собаками. Что значит такая быстрая перемена? Что же он сказал такого? И мальчик заскулил:

— Прошу прощенья, я, видите ли, изволите ли видеть… да какое там… не правда ли…

— Не троньте его, — сказал барон Альфонс директору. — Настоящий окраинный породистый щенок. Покровительствуйте ему и знайте, что он мой друг.

— Ты получил доверенную должность, — сказал директор, опять ловко подлаживаясь к барону Альфонсу. — Будь достоин ее.

— Господин директор, — щелкнул каблуками Пишта, — до сих пор вы, не правда ли, были довольны мной. Я и впредь буду стараться… Ей-богу!.. Не правда ли? — И, подражая «светской» манере разговора своего отца Фицека, повторил: — Не правда ли?

— Думаю, что до рождества хватит с нас и этой благотворительности, — сухо заметил барон Альфонс директору.

— Разумеется, — согласился г-н Гросс.

Они еще долго совещались. И Пишту теперь уже не замечали, как не замечали стоявшую в углу вешалку.

5

В первый день раздача похлебки прошла великолепно. Пишту не расстроило даже то, что в обеденный перерыв, распределяя талончики в фальцовочном цехе, он поссорился с Отто.

— Сними этот дурацкий котелок, — сказал Отто.

— А тебе что, завидно?

— Смеяться будут!

— Ерунда! — ответил Пишта.

И все-таки какая-то заноза засела. Он ведь не забыл, как внезапно накинулись на него барон Альфонс и директор, только старался не вспоминать об этом.

Вечером, по окончании смены, Пишта суетился на заводском дворе возле большого котла. По очереди брал у рабочих розданные талончики, с важным видом рассматривал обе подписи: дескать, чтоб фальшивку не подсунули, — небрежно запихивал талончики в карман, другой рукой опускал половник в котел; помешивал дымящуюся похлебку, потом, высоко подняв половник, наливал горячую жижу в кастрюльки и котелки подходивших один за другим рабочих.

Шел снег. Снежинки падали в открытый котел, но так как падали они беспрерывно и мгновенно таяли, то казалось, что небесные власти тихо и грустно стараются приумножить количество даровой похлебки.

При первой раздаче присутствовал и барон Альфонс. Он стоял рядом с Пиштой в изящной белой бекеше и понукал мальчика, как кучер понукает коня. Барон в равной мере остался доволен и Пиштой и своим добрым сердцем.

Шагах в пяти, не решаясь подойти ближе, стоял в почетном карауле, высоко подняв железный крюк, старший инспектор над клозетами и крысами.

После раздачи осталось еще литров двадцать пять мясной похлебки. По приказанию барона Альфонса котел водрузили на тележку, и начальник благотворительности, Пишта Фицек, повез его в овощной цех. Там без всяких талончиков наливали детям в щербатые консервные банки сперва по полполовника, потом и по четверти — «чтоб хватило на всех». Так велел барон Альфонс, умиленно наблюдавший, с какой быстротой хлебали ребятишки суп.

Пишта звонко ударил половником по котлу, словно возвещая ударом гонга, что на сегодня благотворительность окончена.

Барон Альфонс был так доволен, что разрешил Пиште не тащить обратно тележку с котлом. Он увел мальчика с собой. Перед заводскими воротами усадил в свой автомобиль, хотя других поручений Пиште явно не предвиделось. В машине барон не сказал ему ни слова. Более того, отодвинулся даже. Пиште хотелось спросить его, куда они едут, зачем. И что там будет? Самые разные мысли вертелись у него в голове. Может быть, барон Альфонс хочет обсудить с ним дальнейшую раздачу супа? А может, теперь голодным рабочим будут выдавать еще и лапшу с маком, а то и с орехами? А вдруг барон Альфонс назначит его заместителем начальника овощного цеха, где работает Пирошка? А может, поселит у себя, и они вместе будут приезжать на завод в автомобиле? Пишта попросит автомобиль и заедет за Пирошкой (вот когда попляшет Йошка Франк!)… А может быть, Пишта уговорит барона Альфонса купить цирк в городском парке… и… и… может быть… и может быть…

— Не правда ли… — попытался было мальчик завести разговор.

Но барон Альфонс смотрел так равнодушно, что Пишта не посмел продолжить, а лишь неловко, смущенно улыбнулся, глядя через стекло на замерзший Дунай, на мост, на освещенный берег, на улицы Буды, где он не бывал еще никогда.

— Снег идет, — промолвил мальчик. — Это Буда, не правда ли?

Но ответа не получил.

Где-то в Прохладной долине машина остановилась перед ярко освещенной виллой. Шофер вылез, распахнул дверцу с той стороны, где сидел Пишта, и отвесил нарочито почтительный низкий поклон. Пишта с трудом выкарабкался. Ждал. Что-то будет теперь?

Барон Альфонс рассеянно бросил:

— Ну что, хорошо покатался?

— Очень хорошо! — ответил мальчик.

Барон Альфонс кивнул. Шофер захлопнул дверцу, сел за руль и въехал в сад через распахнутые ворота. Ворота закрылись. Пишта остался на улице.

Был уже поздний вечер. Падал снег.

— Очень хорошо покатался, — растерянно пробормотал мальчик. Он никак не мог понять, что случилось: хорошо ли поступили с ним или обидели. Оглянулся. Стал гадать, как бы ему попасть домой. Денег на трамвай не было. До дому очень далеко. И он задумался вдруг: «Зачем же повез меня с собой барон Альфонс? Чего он хотел от меня?»

И мальчик тронулся в путь. Холодный ветер дул ему в лицо…

«Почему он не спросил, где я живу? Почему раньше не высадил? А сколько здесь снега! Не то что в Пеште. Сколько же это идти до дому, до улицы Луизы? И почему он так сделал? Может, я в машине сидел не так, как полагается, и барон Альфонс передумал?»

Пишта рассердился вдруг: «Откуда же мне знать, как надо сидеть в машине?!»

И он пошел куда глаза глядят. Повсюду снег, снег, снег… Кое-где даже фонари не горели. Глухое место.

— Дяденька, скажите, пожалуйста, как выйти отсюда к Дунаю? — спрашивал он у редких прохожих.

Кое-кто, услышав «дяденька, скажите, пожалуйста», смотрел на мальчика в котелке и, буркнув что-то неодобрительное, проходил дальше. Но попадались и такие, что вглядывались попристальней и, увидев печальное, худое лицо под шляпой, отвечали:

— К Дунаю, сынок, туда, но идти еще далеко.

— Очень?

— Очень.

Пишта туже запахивал пальто и задумывался: что-то ему было непонятно.

Пройдя добрых два часа пешком, он ввалился, наконец, домой.

Однако дверь открыл со словами:

— Мой друг барон Альфонс прокатил меня на машине. Потому и вернулся я так поздно.

И ему было