Видеть такой фокус Гуськову было не впервой, но от встречи с только что погибшим у тебя на глазах человеком коробит, сколько раз с такой ситуацией ни столкнись. Вот и сейчас Гуськов невольно вздрогнул и отвел взгляд. Впрочем, ненадолго. В следующую секунду он схватил женщину за рукав и потащил за собой в палату.

– Что вы делаете?! – возмутилась сестричка. – Туда нельзя! Больной только уснул!

– Проснется и снова уснет, если захочет, – проронил Гуськов. – Что вы делали в палате?

– Да вы что… – от полной бессмысленности вопроса медсестра растерялась и не сразу сообразила, что ответить. – Это же… мой пост… я… каждый час… обхожу.

– Кто приходил к пациенту до меня, почему вы его впустили, кем он представился?! – Гуськов взял медсестру за плечи, поставил перед собой, спиной к койке Клименко, и строго посмотрел ей в глаза. – Отвечайте!

– Товарищ майор! – вдруг позвал охранник.

Гуськов обернулся, посмотрел на бойца, а затем, проследив за его взглядом, на Клименко. Пациент имел нездоровый землисто-серый цвет лица, на губах у него выступила розоватая пена, а дышал он поверхностно и, как говорится, «через раз». Даже далекому от медицины Гуськову стало ясно, что с Клименко творится что-то неладное. Гуськов выпустил медсестру, легко толкнул ее в плечо и заорал так, что едва не лопнули емкости в капельницах.

– Реанимацию, быстро! – Затем он обернулся к охраннику: – Перекрыть выходы! Задержать всех, включая персонал и «Скорую»! Доложить оперативному!

– Есть! – охранник пулей вылетел из палаты и ринулся вниз, на ходу передавая по рации приказы Гуськова своим коллегам.

Реанимационная бригада примчалась достаточно быстро, секунд через тридцать, но в палату она не попала. Все потому, что в эти же тридцать секунд уложилось еще одно событие. До слуха Гуськова вдруг донеслись новые звуки сразу с двух направлений: из коридора – топот бегущей реанимационной бригады, а из-под кровати Клименко – тонкое мерное попискивание. Гуськов резко присел и заглянул под кровать.

На раме кровати была закреплена небольшая коробочка, в торце которой мигал красный светодиод. Попискивание исходило из этой самой коробочки. Гуськов резко выпрямился и сделал было шаг к кровати, намереваясь схватить Клименко в охапку и вынести из палаты, но тут дверь распахнулась, и в помещение начали набиваться медики. Пришлось Гуськову делать непростой выбор.

– Назад! – майор резко развернулся, расставил руки и начал выталкивать врачей и сестер в коридор. – Назад! Здесь бомба!

– Больной же в шоке! – попытался возразить один из врачей.

– Ты глухой?! – заорал Гуськов ему прямо в ухо. – Бомба! Все вниз!

– Ох, ты, е-е… – наконец, сообразив, что к чему, проронил доктор и, обернувшись к коллегам, подтвердил приказ Гуськова: – Вниз! Сергеич, со мной в соседнюю палату! Надо эвакуировать больных! Носилки возьми!

Убедившись, что врачи поняли ситуацию правильно и рискуют жизнью осознанно, а не по недопониманию, майор вернулся в палату Клименко и сделал то, что собирался сделать изначально. Он двумя движениями выдернул все капельницы и датчики медицинских мониторов, сгреб майора с кровати и двинулся к выходу.

Выйти в коридор Гуськов успел, даже из просвета двери убрался, а вот до лестницы не дошел. Тугая взрывная волна ударила в спину, подняла над полом, основательно встряхнула и бросила обоих майоров на противоположную стену. Сгруппироваться Гуськову не удалось, помешал хрипящий на руках Клименко, поэтому в стену он врезался головой. Надо ли уточнять, что он тут же отключился?

Хотя не тут же, пара-тройка мыслей успела промелькнуть в угасающем сознании. Сначала майор пожалел, что так и не научился «нырять» в другой мир мгновенно, на рефлексах, а затем представил, как лежит в госпитале на соседней с Клименко койке. Впрочем, третьей мыслью стала альтернативная фантазия: два свежих могильных холмика на соседних участках Котляковского кладбища.

Что пугает в кошмарном сне? Жуткие образы, угроза жизни или внезапность, с которой уходит из-под ног земля? Нет. Пугает безысходность. А вот если выход из трудной ситуации найден или же ты осознаешь, что спишь и вся эта жуть тебе только снится, кошмар резко превращается в фантастический фарс, сказку или захватывающий боевик, выбор варианта зависит от настроя.

Но самое интересное, что наяву происходит то же самое. Пока боишься, пока подавлен и балансируешь на грани отчаяния, ты вязнешь в болоте безысходности и медленно тонешь, тонешь, тонешь… Но если ты уцепился за какую-нибудь ветку, пусть самую завалящую, тонкую и хрупкую, все вдруг резко меняется. Нет, объективно ситуация остается прежней, а вот отношение к ней становится другим. Вплоть до прямо противоположного. На смену страху приходит отчаянная отвага, а безысходность и унылая апатия растворяются в кипящей смеси из молодецкого задора и азартной решимости идти до конца.

На этом фокусе, как на прочном фундаменте, и построено главное здание человеческой психики, Храм его личности, его «я». Или самосознания. Удался фокус, сумел человек зацепиться за соломинку, вспомнил, что он личность, царь природы, творец своей судьбы и так далее, – все в порядке, выкарабкается. Треснул фундамент, посыпались стены, рухнула крыша – пиши пропало. Самосознание на нуле, личность придавлена обломками, человек превратился в пресловутую «тварь дрожащую», которая не имеет никаких прав. В первую очередь – права на жизнь. До свидания, зверушка.

Владимиру Водорезову, навигатору по прозвищу Водолей, удалось не только уцепиться за соломинку, но еще и выкарабкаться из болота безысходности на более-менее твердую почву. Все дело как раз в словечке «навигатор», которое, по неведомым пока причинам, закрепилось за Володей. Ни названием профессии, ни почетным званием этот довесок к имени и прозвищу не являлся. С недавних пор слово «навигатор» обрело еще один смысл, известный лишь узкому кругу лиц. И этот смысл как раз определял толщину спасительной соломинки, давал Водорезову и другим навигаторам целую кучу дополнительных шансов выжить во всемирной катастрофе, целую пачку заветных билетиков на спасительный ковчег. Проще говоря, реально уцелеть светило именно навигаторам. Всему остальному населению планеты грозила смерть в ближайшие два-три дня. Мир рушился, и его обломки сыпались на голову человечеству. Именно так, всему человечеству сразу. За исключением, как было сказано, навигаторов, людей, способных переходить в благополучную копию гибнущего мира. За что навигаторам выпала такая честь – история пока умалчивала, а самим счастливчикам было некогда проводить расследования. Выпала, и спасибо. Подробности позже.

Нет, возможно, кто-то из навигаторов все-таки задумывался о своем предназначении, ведь в мировом масштабе, по прикидкам Водолея, набиралось несколько десятков тысяч подобных ему «избранных». Наверняка некоторые предпочли не суетиться, а просто перейти в благополучную Новую реальность и засесть за изучение аргументов и фактов по данной теме. Но конкретно Владимира Водорезова теория по этой теме пока не волновала. Он решил подойти к проблеме иначе, с практической точки зрения. Есть дар – пользуйся, а кто, зачем и почему его тебе дал, вопрос десятый. На этом Водолей и остановился. И ему сразу же нашлось чем заняться помимо размышлений о собственной исключительности. В Старой реальности гибли люди, и Водолею это крайне не нравилось. А еще больше Володе не нравилось то, что он мог спасти хотя бы некоторых из них, но ему мешали так называемые контрнавигаторы во главе с генералом ФСБ Мазичем по прозвищу Мазай.