где же он? – Орт грохнул бокалом по столу, и стекло жалобно звякнуло. – Он подставил каждого в этой комнате. Тебя, Анна, своего наставника… Более того, опекуна! Меня… Не подставил – предал. В такую сложную для нас минуту он поставил репутацию Совета под вопрос. Уступки, да даже баловство с контрабандой… Всё это можно было бы извинить. Никто из нас не безгрешен. Но это…

– Эрик Стром – не убийца, – сказал Барт. – Мы все это знаем.

– Мы все убийцы, – рявкнул Орт. – И Стром тоже.

– Не передёргивай, Орт. Мы убиваем снитиров – не людей…

– А ты не строй из себя дурака, Барт. У тебя это плохо получается. Стром постоянно говорил о том, как немилосердны Десять к новым рекрутам. О том, сколько гибнет по нашей вине…

– А он неправ? – буркнула Ивгрид, сладкоголосая, но со взглядом холодным, как лёд, сидевшая рядом с Анной. – Дело Десяти – представлять интересы препараторов. Защищать их, насколько возможно, от системы… От них самих. Но в последние годы мы только и делаем, что пляшем под дудку Химмельнов. Делаем всё, чтобы, упаси Мир и Душа, не дать Магнусу и прочим прихвостням владетельницы повод…

– Мы собрались не за этим! – Орт заговорил громче – теперь он почти кричал. – Политика Десяти нацелена на то, чтобы защищать препараторов – всё так. Но каждый из вас знает, как шатко сейчас наше положение. Каждый знает, что партия владетельницы давно пытается перехватить контроль над препараторами, забрать власть у нас из рук. Да, мне приходилось идти на уступки… Ради того, чтобы не уступать в главном. Чего добился Эрик Стром? Убивая мальчишек, он что, думал, что мстит за этих дурёх? По его милости теперь эти дурёхи будут страдать иначе. Полгода обучения, семилетний срок покажутся цветочками, когда…

– Он никого не убивал. – Барт, в отличие от главы Десяти, продолжал говорить негромко, но все взгляды в комнате обратились к нему. – Я знал его родителей. Я заботился о нём с тех пор, как он был мальчишкой. И то, что я говорю, я говорю не потому, что люблю его. А потому что уверен: он не виновен. Я не знаю, как это возможно, но кто-то подставил его. Вы что, не видите, что со всем этим что-то неладно? Не было ни следствия, ни внятных обвинений – его сразу схватили и отправили в Каделу, как будто только этого и ждали. До суда! Одного из Десяти! Это неслыханно! Я уверен, это не может не разрешиться, но…

– Скоро мы увидим, так ли это. – Заговорила госпожа Сэл, как всегда, безукоризненно причёсанная и одетая, придирчиво изучающая ярко-алые ногти. – Но нам стоит продумать план действий на случай, если нет. Нам понадобится новый десятый…

– Как это мило, – Редрик, очень тощий и высокий охотник, при взгляде на которого всегда казалось, что ему тесно за любым столом, хихикнул. – У тебя, полагаю, уже и кандидатура есть на примете? Дай угадаю: кто-то из кропарей?

– Почему нет? – Сэл не отрывалась от ногтей. – Мой круг славится уравновешенностью… Без неё кропарём попросту не стать. А уравновешенности, как показала нам в очередной раз практика, вашим кругам не хватает. Иронично, не правда ли? Ведь у ястребов и охотников давным-давно численный перевес в совете.

Сидевший по левую руку от неё кропарь по имени Горран – самый старый из присутствующих – молча, степенно кивнул.

– Я согласен с Сэл, – сказал Варт, механикёр с бородой такой рыжей, что лицо его казалось всегда объятым пламенем. – Ястребы и охотники дискредитировали себя… Но кропари – не единственные, кто годами ущемляется Советом. Мы предложим свою кандидатуру – от круга механикёров. Решим, кто достоин, голосованием, и тогда…

– Да вы прямо как стая элемеров, – заметила Анна, улыбаясь. – Если бы у кого-то возникли вопросы, кому больше всех мешал юный Эрик, думаю, после одного такого заседания они бы отпали.

– Ты что, обвиняешь нас? – спросила Сэл. Теперь она смотрела Анне прямо в лицо, и в её голосе зазвенел лёд.

– Душа и Мир, с чего ты взяла? Конечно, нет. Я только рассуждаю – как и мы все.

– Шесть мест в Совете принадлежат ястребам и охотникам не просто так, – рявкнул Орт. – Их большая роль в…

– Так, может, пришла пора пересмотреть эту роль, – буркнул Варт. – Весь почёт – ястребам и охотникам, лучшие награды – ястребам и охотникам, шашни на балах – ястребам и охотникам… С чего бы?

– Наша служба опасна…

– Как и служба любого препаратора!

– Замолчите, все! – рявкнул Орт. – Я не намерен терпеть этот балаган. Вы, мать вашу, препараторы! Не просто препараторы – Совет Десяти. Услышу от кого-то хоть слово об этом – ваши полномочия окажутся под вопросом. На нас давят снаружи, если кто ещё не понял. Мы должны сплотиться, а не грызться между собой.

– Успокойся, Орт, – пропела Анна. – Все мы напряжены. Давайте выпьем вина… И все вместе подумаем, как именно нам выйти из этой неприятной ситуации.

– Мы должны вытащить Эрика, – сказал Барт. – Вот как нам нужно выйти из этой «неприятной ситуации». Атака на Строма – атака на всех нас.

– Это больше, чем Стром, – сказал Орт и выложил на стол газету. – Вот это оказалось на передовице сегодня утром. Полюбуйся.

Барт подвинул было к себе газету, но Орт выхватил листок и прочитал:

– «Мог ли один из Десяти так долго творить столь ужасные злодеяния, не пользуясь поддержкой своего сообщества? Как выяснилось позднее, убийства цвета кьертанского общества – далеко не единственное в списке многочисленных преступлений Эрика Строма. Не так давно он проходил как один из подозреваемых по делу о контрабанде препаратов за пределы Кьертании. Тогда прославленному ястребу удалось выйти сухим из воды – но теперь, как уверяют наши источники в Охране, это дело подвергнут пересмотру. Кроме того, несмотря на равные права препараторов, не зависящие от их круга и статуса, он не раз превышал свои полномочия – как в собственных интересах, так и в интересах своих охотников. Очень может быть, что и биографии остальных Десяти требуют тщательной и детальной проверки». Как вам такое, а?

– Это же не «Голос Химмельборга», – пожала плечами Ивгрид. – «Светоч Кьертании» – грязная газетёнка, и её репутация – ни для кого не секрет.

– Никто не покупает «Таинственное и необъяснимое»? – вставила Анна. – Там и не такое пишут.

– …Дайте всей этой истории несколько недель – и слухи улягутся…

– Надейся, – хмуро сказал Орт. – «Светоч» просто оказался побойчее и поглупее, потому что крупные издания побоялись в это лезть. Но скоро что-то подобное мы будем читать и в «Голосе»,