чем это. Это значило стать изменницей, предать всё то, чему меня учили с детства, то, на чём стояла Кьертания. Служба препаратора священна – это твердили повсюду и всегда, в газетах, храмах Мира и Души, городишках вроде моего Ильмора и богатейших домах столицы. Это не оспаривалось никем и никогда. Отказаться выполнять свой долг перед Химмельнами, Кьертанией, её людьми значило противопоставить себя – всем.

Какими могут быть последствия? Храм Мира и Души проклянёт нас, если велит главный служитель Харстед.

«Вы кажетесь разумной девушкой».

Что, если мы все окажемся в крепости Каделы? Если Химмельны окажутся готовы к забастовке и решат раз и навсегда показать препараторам цену ослушания?

Теперь я думала не о Строме. Я думала об Аде и Ласси. Что они делают сейчас в своём пансионе? Учатся танцевать? Рисуют? Читают по ролям диалоги из «Полёта над Химмельборгом» или «Владетельницы Аделы»?

Что бы они ни делали, они ждут выходных, ждут, когда мы пойдём в Зверосад или Шагающие сады, театр или музей. Но больше, чем театров, они ждут меня, свою сестру, которая заботится о них, которая никогда не подведёт их и не оставит.

Кто позаботится о них, если я окажусь в тюрьме вместе со Стромом? Как могла я рисковать их жизнями ради Эрика, который к тому же велел мне не вмешиваться?

Я поймала на себе взгляд Барта – внимательный, испытующий.

– Я знаю это молчание, – сказал он спокойно. – Ты сомневаешься.

– Да, – просто ответила я, и он кивнул.

– Ты не глупа. Было бы странно, если бы ты не сомневалась. Я знаю, о чём ты думаешь… У меня, старика – конечно, для тебя я старик, девочка… Так вот, у меня нет никого, кем я дорожил бы, кроме Эрика. Я не рискую никем, кроме себя, – а этот риск меня не сильно заботит. Ты в иной ситуации. Я знаю, что Эрику нелегко далось вывезти твоих сестёр из Химмельборга…

– Я перед ним в неоплатном долгу.

– Я не пытался напоминать тебе об этом. Я хорошо понимаю твой страх. Ты отвечаешь за сестёр. И боишься, что подведёшь их.

– У них нет никого, кроме меня, – сказала я тихо, и Барт улыбнулся.

– У любого есть кто-то, при мысли о ком трепещет душа. И это хорошо – только это даёт надежду на более справедливый мир в будущем. Посмотри на меня. Я готов поставить на карту всё ради Эрика, о котором давно привык думать как о родном сыне. И кто знает, может быть, то, что я готов ради этого сделать, изменит жизнь всей Кьертании…

– Вы говорите так, потому что хотите помочь Эрику. Я тоже, но…

– Это больше, чем Эрик, девочка. Он собирался сделать это, чтобы показать Химмельнам, когда придётся: препараторы – не их слуги. Препараторы – сила, с которой нельзя не считаться. Химмельны слишком привыкли к тому, что власть сосредоточена в их руках, давно и неоспоримо. Но всё это время их власть держится лишь на том, что делаем мы. Без нас они бы ничего не стоили. Что реально они давали людям, кроме красивых слов в газетах? Тепло в домах, еду и дравт – всё это даём им мы. Если мир услышит нас, это может даровать свободу не только Эрику. Иде Хальсон… Мир никогда не изменится, если каждый из нас будет думать о многих – но не обо всех. Я понимаю, рискнуть благополучием сестёр – непросто. И я рад был бы обещать тебе, что мы победим и у нас не будет проблем… увы, я не могу. Но если мы преуспеем – спасём Эрика. И, быть может, твои сёстры будут расти в мире более правильном, чем наш.

Я упорно молчала, сжимая чашку с чаем. Она обжигала мою ладонь, и на глазах выступили слёзы.

Я представила Строма в тюрьме, одного, без помощи. Представила дворцовый парк, праздных, лёгких людей, взбудораженно обсуждающих его арест.

«Вы слышали? А вы? Кто бы мог подумать!»

Даже если ничего не выйдет – разве не этого он хотел? Попыток изменить мир? Я не смогу найти Сердце Стужи без него. Но я могу попытаться сделать хоть что-то.

– Я с вами, – сказала я Барту. – Но мне нужно время – хотя бы до конца дня. – Приняв решение, я как-то сразу успокоилась, и теперь с холодной головой, которой мне так не хватало, думала о том, как именно подстраховать сестёр наилучшим образом. Накопленных денег хватит, чтобы оплатить пару лет пансиона, – но как убедиться, что деньги пойдут именно им в руки? Следовало позаботиться об этом.

– Хорошо, – сказал он так, будто и не ждал от меня другого ответа. – У тебя оно есть. Мы начинаем завтра. Тебе предложат присоединиться к групповой охоте, пока непонятно, что со Стромом. Сегодня вечером тебе наверняка придёт назначение. Игнорируй его. Не иди в центр. Ничего больше от тебя не требуется.

– Если ко мне придут?..

– Отвечай честно. Скажи, что не вернёшься на службу, пока твоего ястреба не выпустят из Каделы. Завтра по меньшей мере сотня препараторов поступят также…

– Сотня? – выдохнула я, но Барт горько улыбнулся:

– Увы, девочка, это лишь снежинка в Стуже. Но день не окончен. Я нанесу ещё несколько визитов, напишу ещё несколько писем… Я отправлюсь к Десяти. Если они поддержат нас – быть может, на площадь выйдут тысячи.

– Тысячи, – снова повторила я, пытаясь это осмыслить. – Может быть, мне тоже стоит…

– Нет, – прервал меня Барт, хмурясь. – Участие – одно, а организация – совсем другое. Когда мы вытащим Эрика, он не поблагодарит меня, если узнает, что я позволил тебе так рисковать. Теперь ступай. Двух дорог и горячего сердца.

– И пусть серебро Стужи станет золотом, – отозвалась я. Барт улыбнулся, но промолчал.

Газета «Голос Химмельборга»

«Знаменитый ястреб Эрик Стром, аномально рано начавший свою службу препаратора и с тех пор стабильно занимавший высокую позицию в рейтинге, арестован и отправлен в крепость Каделы. Официальных обвинений пока не предъявили, но «Голосу» удалось выяснить, что Стром подозревается в совершении бесчеловечных убийств, долгое время волновавших сердца и умы горожан…»

Газета «Светоч Кьертании»

«…Вина скандально известного ястреба доказана! Какая участь ждёт Эрика Строма – казнь или пожизненное заключение в крепости? Ясно одно: случившееся – результат колоссальной лояльности общества к препараторам, которые…»

Газета «Таинственное и необъяснимое»

«Невероятный поворот событий: тварь из Стужи приняла облик прославленного ястреба Эрика Строма!»

Эрик Стром. Крепость Каделы