они вместе с адвокатом ходили в тюрьму, где всплыло все то, что совершила Хеын. Мёнчжун сидел понурив голову: он словно окаменел. Его не трогало ни то, что его бывшая жена втянула его в преступление, ни что потом подставила, ни даже то, что она вообще не собиралась оплачивать больничные счета их дочери. Адвокат сообщил ему, что когда Хиэ выпишут из больницы, Рохи заберет ее к себе домой, и по мере того, как девочка достаточно окрепнет, ее отправят в школу. На это Мёнчжун лишь кивнул и спросил у Рохи, все ли у нее хорошо. Она вскипела, крикнула, что ему не за нее волноваться надо, но он лишь сказал с улыбкой: «Спасибо тебе». И эта улыбка все ей объяснила. Объяснила, что такой уж у него нрав и такой его жизненный уклад – раньше и до сих пор. Что он ни на кого не держит зла. И что теперь будет просто жить в ожидании того дня, когда снова сможет увидеться с дочерью…

Рохи вышла из дома.

– Сестренка, я так наелась, так наелась! Сейчас животик лопнет! – Приторно-умилительный голосок Хиэ зазвенел на весь двор: она бросилась к вышедшей из дома Рохи, обхватила за талию и повисла на ней ремешком. Волосы у нее на голове еще не отросли, поэтому в эти зимние дни она носила шапочку.

«Нужно будет сходить с ней в универмаг и купить нормальную меховую шапку, раз уж она так любит пикники на улице устраивать, – подумала Рохи. – Да и люди не будут лезть с вопросами типа “А что это у тебя с волосами?”». Еще был вариант с париком, но Хиэ его забраковала: сказала, что парики ей давят, и теперь у Рохи одной заботой стало больше.

– Это сколько нужно умять, чтоб живот лопнул? Есть нужно в меру! И что, теперь опять лекарство принимать?

Не отцепляя все еще ластящуюся к ней Хиэ, она дотащила ее до пластикового садового кресла и усадила в него, после чего мелкой подлизе пришлось выслушать ее наставления.

– Тебе, конечно, пока девять лет, но неужели так сложно контролировать объем потребляемой пищи? Ты и без того вон сколько лекарств принимаешь, а теперь еще и желудочное давать? Серьезно, хочешь всю жизнь на таблетках прожить?

Хиэ, хоть ее и отчитывали, все равно подхихикивала – она любила Рохи, и жизнь с ней была не в тягость. Девочка была еще очень слаба и не вылезала из больниц: чуть что – сразу на госпитализацию. Так что в этом году она снова пропускала школу и оставалась без друзей-одноклассников. Ей могло быть совсем одиноко, но теперь у нее появилась сестра. Хиэ сильно скучала и по отцу, но, фактически каждый день читая его письма, ждать было легче.

– Хоть ты и ругаешься, но я все равно тебя ужасно люблю!

Хиэ снова устроила обнимашки. Пытаясь ее сбросить, Рохи принялась крутиться из стороны в сторону, но делала это без злобы и не всерьез.

– А как же ты? Ты же мяса так и не поела?

– Меня с него уже воротит.

– Вау, ничего себе, ты крутая!

– Тебе тоже не мешало бы побольше овощей есть.

Хиэ только сейчас расстроилась и выпустила Рохи из объятий.

– Ох, сестренка, ты все ворчишь и ворчишь!

– От таких детей состаришься до срока.

На это Хиэ заливисто расхохоталась – уж слишком забавно слышать такое от 11-летней девочки. Даже Чхве Тхэккюн не выдержал и усмехнулся.

– Костер уже угасает. Может, дров подкинуть?

– Э, подождите-ка…

Рохи быстро забежала в дом. Хиэ с круглыми глазами наблюдала за ней, даже шею вытянула – так ей было интересно, что сейчас принесет сестренка. Чуть погодя Рохи вернулась во двор, держа в руках картонную коробку. Подойдя к ним, открыла крышку – внутри оказалась стопка бумаг. Хиэ попробовала прочитать, что в них написано, но не поняла ни слова. Это были материалы исследований профессора Чхве Чжинтхэ, которые Санъюн вернул наследнице. Мир не должен узнать про них.

– Это что? – спросил Чхве Тхэккюн.

– Это на растопку.

Без малейших колебаний Рохи бросила бумаги в костер. Уголки страниц почернели и стали заниматься огнем.

Эпилог 2

Юридический факультет университета Хангук, кабинет профессора Ю Сонхуна. Он складывает последние вещи в коробку, накрывает ее крышкой, и тут раздается стук в дверь. «Наверное, лаборант с кафедры: вчера они вроде как уже попрощались, но, видимо, сегодня снова пришел сказать что-то напоследок…»

– Да!

– Профессор?

В дверной проем просунулась голова Санъюна. Профессор улыбнулся так широко, будто суп хлебать без ложки собрался.

– О, какие люди! Чего не позвонил? Еще чуть-чуть – и разминулись бы. – Он радостно пожал протянутую руку.

Инспектор огляделся. Обычно здесь все было завалено книгами, материалами исследований, всякими бумажками, а сейчас кабинет стоял совсем пустой. Ю Сонхун покидал факультет, на котором провел 25 лет своей жизни, и теперь собирался вернуться к семье.

– Да, грустно… Уедешь – к кому мне за помощью обращаться?

– Так тебе от этого грустно? Я-то думал, по мне скучать будешь… – притворно обиделся Сонхун.

– Да было бы по кому. – Санъюн отшучивался, но на самом деле расставание печалило и его.

Профессор никогда не отказывался помочь и всегда входил в положение полицейских, которые вечно дергали его, требуя сделать вскрытие побыстрее. Вот и в этом деле Сонхун ему не отказал, хотя детектив просил его в личном порядке, неофициально. А сейчас придет вместо него кто-то другой – и все может измениться. Так что без приятеля Санъюну, наверное, придется туговато.

– Ну а самому как? Не грустно? Все-таки столько лет здесь провел… Столько еще учеников мог воспитать…

– Да, я тоже считал, что в этом мой долг и призвание, но… Ты знаешь, в какой-то момент я вдруг понял, что моя семейная жизнь трещит по всем швам. Что для моих детей становится нормальным, если отца нет дома ни в праздники, ни в отпуск. Вот таким человеком я стал. Если б моя жена не терпела все это, давно бы уже все треснуло и развалилось. Теперь мой черед заботиться о том, чтобы сохранить семью.

Санъюн понимающе кивнул.

– Ясно. Но все равно жаль до ужаса. Надо бы нам хоть сходить выпить на прощание… Вот только сегодня я на службе: район здесь такой, что на ровном месте наехать могут, вот нас и прислали на усиление – будем в засаде сидеть.

– Ну так это ж твоя работа… Ничего не поделаешь; значит, как-нибудь в другой раз.

– Да какой там другой –