волокно и ДНК, связывающее его с изнасилованиями. Вы будете вынуждены поверить, что этот очень умный и организованный преступник практически не оставляет следов в одном месте, но так глупо небрежен в другом. Честно говоря, он не соответствует профилю, шеф. И никогда не соответствовал.

Теперь Коннор был на ногах, весь багровый от ярости. Он был крупный, могучий мужчина, и когда его гнев был направлен на вас, вы ощущали это как физический удар.

– Прежде всего, – прогремел он, – вы не знаете, существовали ли какие-либо другие «трофеи» или были ли когда-либо сделаны фотографии. Преступники – лжецы, как вам отлично известно, доктор Стрит, и единственное указание на то, что существуют какие-то фотографии, видео или что-то в этом роде, имеется только в письмах – хвастливых, лживых письмах обезумевшего хищника. Во-вторых, текстовое сообщение, которое вы получили в парке, могло прийти откуда угодно. Телефон был с предоплатой, такой можно взять в любом магазине за пятнадцать «баков». Покушение на Раузера совершенно не соответствует тактике Уишбоуна – там никогда не было пистолета. Нигде, ни единого раза. Если этот тип не вписывается в ваш профиль, это ваша проблема, а не наша. Мы сделали свою работу. Дело Уишбоуна закрыто. – Он сердито посмотрел на Уильямса. – Где-то разгуливает преступник, тяжело ранивший моего очень хорошего друга и сослуживца. Я ожидал, что вы поймаете его. Вчера. Или я ошибся, назначив вас главным, Уильямс? Потому что лейтенантская часть вашего нового звания может очень быстро исчезнуть.

– Вы не ошиблись, шеф, – тихо ответил Уильямс. Я не думаю, что он спал с тех пор, как в Раузера стреляли. На него было жутко смотреть.

Начальник повернулся ко мне.

– Спасибо за вашу помощь, доктор Стрит. Если мы должны вам за ваши услуги, обратитесь к Эрику Фордису в бухгалтерию. Лейтенант, пока это покушение не будет раскрыто, я буду ожидать отчет на моем столе каждое утро и каждый вечер.

Руки у Брита Уильямса были связаны. Шеф Коннор отказался выделять какие-либо ресурсы на возобновление расследования дела Уишбоуна. Я знала, что он задействует все ресурсы, какими только располагало управление, чтобы найти стрелявшего в Раузера, но я была убеждена: они подходят к этому делу не с того конца. Это займет слишком много времени и поставит под угрозу еще больше жизней.

У меня чесались руки прикончить Уишбоуна. Я мечтала выстрелом в упор снести ему башку. Он слишком многое отнял у меня. Когда той ночью Раузер упал, когда его кровь пропитала мою одежду и кожу, зазубренный нож Уишбоуна еще глубже, чем раньше, впился в мою жизнь и сокрушил мне сердце.

Та жуткая ночь до сих пор хранится в моей памяти, словно на старой шестнадцатимиллиметровой пленке, смазанными и дергаными кадрами. Слишком размыто в одну секунду, слишком четко видно в следующую.

Я поехала в больницу с кем-то из копов. Медицинские работники не пустили меня в машину «скорой помощи» – мол, слишком много работы и слишком мало места. Я же думала лишь об одном: что, если ты умрешь, а меня не будет рядом?

Джимми и Мики приехали в больницу и никуда не уходили. Мои родители, Нил и Дайана тоже выкроили время. Той ночью Раузер долго находился в операционной. Врач сказала что-то о близости к переднему отделу головного мозга, травматическом повреждении, опасном ранении грудной клетки, кровопотере, риске инфекции – целое минное поле самых разных рисков. Клянусь, когда она стояла и разговаривала с нами, ее рот двигался, но слова отскакивали от меня. Как будто она говорила на неведомых мне языках.

Через пару часов врач вернулась в комнату ожидания с более мрачным выражением лица, чем раньше. Она рассказала нам, что у Раузера во время операции случился сердечный приступ, и Джимми протянул руку и схватил меня за локоть, чтобы удержать. Раузера оживили, но он боролся за свою жизнь. Он впал в некое овощеподобное состояние. Он дышал самостоятельно, но это было все. И вот врачи пожимают плечами, смотрят на вас с сочувствием и советуют вам надеяться на лучшее, но готовиться к худшему. Это как, черт возьми? Мне казалось, что у меня тоже дырка в груди, как у Раузера. Просто продолжай двигаться, приказала я себе, просто найди и прикончи ублюдка, который это сделал. Мне было так хреново на душе, что я спотыкалась на каждом шагу, как пьяная, но если б я остановилась, то развалилась бы на части. Я это знала. Мне захотелось выпить. Я не была создана для горя и потерь. Продолжай двигаться вперед. Поймай этого ублюдка!

В городе был один из детей Раузера, его сын. Дочь собиралась прилететь на следующий день. Аарону, тезке отца, было двадцать шесть лет, он был красив и у него дома был двухлетний ребенок. Он был очень добр ко мне, но ему требовалось время с отцом, особенно сейчас. Никто не знал, чем все это могло кончиться. У Раузера было действующее завещание, в котором говорилось, что парентеральное питание допустимо лишь в ограниченный период времени, но он абсолютно хотел, чтобы ему дали умереть, если он не сможет дышать самостоятельно. Каждый раз, когда входила в его палату, я молилась о том, чтобы увидеть, как поднимается и опускается его грудь. Как резко изменилась жизнь после той прогулки в День благодарения, когда мы, прильнув друг к другу, смеялись над его дурацкими шутками… Я прокручивала это в памяти тысячу раз.

В конце концов я вышла из больницы и шагнула навстречу миру без моего лучшего друга. Нашла свою старую «Импалу» – она была отремонтирована со всеми прибамбасами, о которых договорился мой отец: новые ремни безопасности, система сигнализации и GPS-трекинг. Поехала домой – принять душ и поесть. Мне нужно было заставить себя поесть.

Я была так измотана, что не могла ясно мыслить. Как вообще можно есть, как можно даже глотать, когда тебя разорвали пополам?

Я закрыла глаза и вдохнула холодный воздух. Праздники. О боже… Как я могла провести праздники без Раузера?

Поймай этого ублюдка, просто поймай этого ублюдка.

Я покормила Белую Мусорку и плюхнулась на диван. Я была измотана, но мне не хотелось сидеть вдали от больницы слишком долго. Я боялась, что он умрет, просто перестанет дышать, пока меня не будет. Теперь нас только двое. Неправда, мерзавец. Ты плохо целился. Раузер все еще здесь, и я не отпущу его. «Я найду тебя», – поклялась я. Увы, усталость сморила меня, и я заснула, а Белая Мусорка свернулась клубочком со мной рядом.

* * *

Когда построили