кирпичный дом Раузера, президентом был Эйзенхауэр. В те годы пары спален казалось достаточно. Раузер добавил застекленную веранду и французские двери из главной спальни, построил нижнюю веранду и огородил двор для собаки, которую заведет, когда темп его жизни замедлится. Был еще чердак, за который он так и не взялся. Дом был маленький, но Раузер снес пару стен, и он стал светлым и просторным.

Я вошла в ванную и увидела там его бритву, уловила запах его лосьона после бритья. В больнице он был так далек от меня, как та раковина, которую можно потрогать, но нельзя проникнуть внутрь. В этом доме мы кричали, болея за «Брэйвз», пили кувшин за кувшином сладкий чай со льдом, поглощали тонны готовой еды, какую только способна предложить Атланта. Я вспомнила, как Раузер сообщил моей матери на День благодарения, что его вполне устраивает наша привычка брать еду навынос. Вспомнила, как он посмотрел на меня, когда говорил это, как потянулся к моей руке.

Я побрела на кухню и включила газовую плиту. По утрам Раузер готовил ковбойский кофе. Такой же резкий и приблизительный, как и он сам, напиток этот ударял в желудок, как аккумуляторная кислота. Никаких мерных ложек, просто возьмите на глазок молотый кофе, бросьте в кастрюльку с водой, доведите до кипения и процедите прямо в чашку. Это был лучший кофе, какой я когда-либо пила.

Однажды субботним утром я появилась у него дома слишком рано. Он открыл дверь в трусах-боксерах и с прищуром посмотрел на меня. Я плакала – с Дэном случилась какая-то глупость, очередной прыжок веры, очередной удар разочарования. Раузер не иначе как косил под Дона Кинга [23], потому что его волосы стояли дыбом. Он зевнул, обнял меня, нашел футболку и встал у газовой плиты, чтобы приготовить ковбойский кофе. Раузер был для меня таким хорошим другом… Без него здесь было невыносимо.

Я заварила себе чашку кофе из запасов Раузера и поискала папку, журналы и ежегодники, которые дала ему в тот день в «Старбаксе»… «Пятьбаксе». Я нашла их в задней спальне, которую он использовал как кабинет. Пришло время начать все сначала, с первого убийства. Казалось, прошло сто лет с тех пор, как я была на острове Джекилл, где встретилась с Кэтрин Чемберс и покинула ее дом с этой коробкой, полной вещей ее убитой дочери. У меня возник безумный порыв взять все это с собой в больницу и еще раз прочесать, пока я сидела с Раузером и обсуждала с ним мои идеи. Я не знала, сможет ли он вообще понять меня или хотя бы услышать, но, будь хотя бы малейший шанс, что его привязанность к тому следователю, которым он был в своей жизни, вернет его обратно, я бы попыталась. Он уже слишком далеко ускользнул от меня.

Я собрала бумаги, дневники и альбомы и аккуратно сложила их в стопку. Сверху лежал ежегодник Колледжа криминологии и уголовного правосудия. Я села в кресло Раузера за письменным столом. Мы с самого начала подозревали, что убийца хорошо разбирается в сборе улик. Профиль показал, что он был обучен не оставлять никаких следов на месте преступления. Убийца понимал принцип обмена Локара [24]. Я вспомнила, как сто лет назад я сказала об этом Раузеру в комнате «военного совета».

Был ли источником этих знаний университет? Получил ли Уишбоун азы криминалистики в кампусе университета штата Флорида? Что если Энн Чемберс познакомилась со своим убийцей там, в корпусе факультета криминологии и криминалистики?

Я склонилась над списком учебных курсов Энн Чемберс. В учебном плане не было вообще ничего, что могло бы служить для нее причиной заглядывать в криминологический корпус. Я достала карту кампуса. Энн жила в Робертс-Холле, одном из старых зданий. Я уже отметила его на карте красным. Провела пальцем от ее общежития вдоль Теннесси-стрит к Смит-стрит, и вниз к Колледжу криминологии. На карте это выглядело как довольно длинный путь, но я подумала о кампусе. Он был доступен и в отличие от многих других не так сильно раскидан. Тем не менее до него нужно было дойти.

Как пересеклись пути второкурсницы колледжа и серийного убийцы? Где? Если не в классе, то в какой-нибудь другой группе или клубе? В развлекательном центре?

Я выдвинула ящик стола, чтобы взять ручку, и нашла вместо нее нераспечатанную пачку сигарет и потускневшую зажигалку «Зиппо». Вспомнила запах жидкости для зажигалок, повисавший в воздухе всякий раз, когда он ей пользовался. В День благодарения я заметила, что Раузер ни разу не вышел на улицу покурить. Он пытался бросить. Я годами подталкивала его к этому. И он порвал отношения с Джо. Я поняла: на протяжении всего периода убийств Уишбоуна Раузер методично готовил свою жизнь для меня. От этой мысли мне стоило великих трудов не расплакаться.

Открыв альбом того года, когда была убита Энн Чемберс, я принялась просматривать его заново, страницу за страницей. Хотела еще раз посмотреть каждый глупый, веселый снимок, посмотреть на команды, клубы и социальные группы, на фотографии отдельных классов, групповые снимки, фотографии преподавателей, все-все.

Я вернулась к карте, и меня внезапно осенило. Через несколько дверей от Колледжа криминологии и уголовного правосудия чуть дальше по Смит-стрит располагался корпус факультета изящных искусств. А Энн, как известно, изучала живопись. Два здания практически соседствовали. Если их графики совпадали, убийца легко мог видеть ее мимоходом, втереться в ее жизнь.

Мое сердце забилось надеждой. Я искала студента? Преподавателя? Я подумала о Старой Эмме – гадалка сказала, что предупредила Энн. Я подумала о миссис Чемберс, сказавшей, что Энн порхала от одного романа к другому. Я была близка к цели. Я почти чувствовала его запах. Я тебя достану, ублюдок.

Глава 36

Я была в кабинете Раузера, крепко сжимая в ладони его зажигалку, ее потускневшее серебро. Зазвонил мой телефон.

– Итак, – начал Нил, – я снова думал об этом блоге. Что было главным в убийствах Уишбоуна?

– Удары ножом?

– Именно, – подтвердил Нил. – И что это символизирует?

– Власть, проникновение, контроль…

– Это слишком заумно, Кей. Подумай о чем-то попроще, о самом главном.

– Гм…

– Секс и порезы, верно?

– Хорошо.

– Послушай, я нашел сайты фетишистов, где можно хвастаться своим извращенным порнодерьмом, и при этом тебе не дадут под зад коленом и не упекут в тюрягу. Можно писать о том, что делаешь что угодно и с кем угодно – главное, называть это фантазией.

Детективы департамента полиции Атланты и Нил долго и упорно