1934 г. был организован Спортивный Клуб полка (руководитель — лейтенант Красноусов) [Там же, с. 119, 120, 123, 151–154]. В 1937 г. русские полковые спортивные команды являлись лучшими командами в городе (за исключением футбола) и имели в своем составе значительное число чемпионов не только Шанхая, но и всего Китая. Например, команда по волейболу [Там же, с. 218]. Однако после перехода Шанхая в конце 1937 г. под контроль японцев спортивные занятия в Русском полку стали менее интенсивными, что, в свою очередь, привело к снижению спортивных достижений.

Благодаря организации в 1933 г. полковых лавок (кантинов), сменивших частные лавки, полк увеличил количество своих доходов, которые шли на обеспечение спортивных мероприятий, содержание библиотеки (с конца 1936 г. отдельные библиотеки существовали во всех трех ротах, расквартированных в разных частях Международного сеттльмента), полкового струнного оркестра, на базе которого в дальнейшем был создан музыкально-литературный кружок (руководитель — лейтенант Гапанович) [Там же, с. 154, 155, 172, 200].

В 1936 г. Русский полк получил право снабжать полицию Сеттльмента рекрутами-констеблями по мере освобождения вакансий. Это открывало хорошие перспективы для эмигрантов, поскольку служба в полиции являлась мечтой не только для русских, но и для иностранцев, проживавших в Шанхае [Там же, с. 194].

Власти Французской концессии Шанхая в период кризиса 1932 г. также пошли на создание особого подразделения в составе муниципальной полиции, составленного в основном из русских эмигрантов, — Русского особого вспомогательного отряда, командовал которым прибывший в Шанхай в 1931 г. из Маньчжурии генерал Л. М. Адамович, член КИАФ. Первоначально отряд состоял из двух рот численностью в 125 человек каждая. Вторую роту возглавлял генерал-майор Б. Н. Говоров[473]. После прекращения конфликта одна рота была упразднена [Балмасов, 2007, с. 367]. Отдельные русские, уволенные из отряда, стали служащими пожарной бригады и вочманами [Ван, 2008, с. 551]. Командиром русского подразделения остался Адамович, его помощниками — капитан 2-го ранга С. Я. Ильвов и штабс-капитан Г. Г. Садильников [Буяков, 2005, с. 115]. Практически все офицерские и сержантские должности в роте занимали кадровые офицеры Русской армии.

Кроме служащих русской роты в различных отделах Французской муниципальной полиции в середине 1930-х гг. работало более трех десятков русских, в основном бывших военнослужащих. В уголовном отдел служили Е. Г. Иванов, Мерцалов, поручик В. В. Лукницкий, Гребенщиков, Сташко и Мутовкин; в политическом — ротмистр Ю. А. Емельянов (главный инспектор)[474], капитан 2-го ранга Б. П. Апрелев, Усановский и Росси; в дактилоскопическом — Марков; в транспортном — капитан 1-го ранга П. И. Крашенинников, генерал Сахаров, капитаны 2-го ранга А. П. Ваксмут и Б. П. Апрелев, мичман М. К. Делимарский, есаул А. А. Грамотин, П. В. Грибановский, Шаров, Волков. На особом положении (следователь по особо важным делам) работал в полиции имевший французское подданство (орден Почетного Легиона и звание майора французской армии за Первую мировую войну) капитан П. М. Янковский [Слободчиков, 2005, с. 196][475].

Служба в Русском отряде Французской муниципальной полиции была не такой обременительной — отсутствовало казарменное положение, строгая дисциплина и армейская муштра, столь характерные для ШВК. Это делало французскую полицию более привлекательной для службы русской молодежи, особенно после того, как летом 1937 г. руководство Международного сеттльмента приняло решение о сокращении жалования служащим ШВК в среднем на 5 долл. Даже у части старослужащих Русского полка это решение вызвало желание перейти во французскую полицию [Красноусов, 1984, с. 215]. Но для русских офицеров служба в ШВК своим содержанием напоминала родную военную атмосферу, тогда как полицейская служба им претила. Возможно, это стало одной из главных причин, почему на протяжении всего периода существования русского подразделения в Волонтерском Корпусе его командный состав был представлен только офицерами еще русского производства.

Стремление русского командования полка к поддержанию духа русской армии во внутренней жизни подразделения, способствовало в определенной степени трансляции русских воинских традиций в эмигрантскую молодежную среду, включая отрицательное отношение к власти большевиков и непризнание СССР. Даже внутренние интерьеры помещений в расположении рот Русского полка отсылали к славным страницам истории Русского государства и армии. Так, самое большое помещение в расположении полка — столовая и одновременно гимнастический зал — была украшена портретами российских императоров, выполненными ротным художником, гипсовым бюстом Николая II, литыми медными двуглавыми орлами из бывшего Генерального консульства. Существовал «Суворовский уголок» с ростовым портретом полководца и изречениями из его книги «Наука побеждать» [Там же, с. 120, 121].

В то же время, как отмечалось выше, с уходом с должности командира полка майора Тиме и падением влияния Обще-Воинского Союза руководство Русского полка вышло из состава РОВС и стремилось строго держаться «вне политики».

Весной 1932 г. после провозглашения в Маньчжурии государства Маньчжоу-го и признания новым японским правительством Инукаи Цуёси правомочности действий Квантунской армии в Маньчжурии руководство РОВС в Китае изменило свою позицию к сложившейся в стране ситуации и стало искать контакты с японской стороной.

Генерал Дитерихс, никогда не питавший особых надежд на поддержку русских национальных сил со стороны Японии, тем не менее заявил, что нельзя упускать благоприятную возможность, созданную вторжением японцев в Маньчжурию, обострившим советско-японские отношения. В начале весны 1932 г. Михаил Константинович опубликовал «Призыв к Белой Русской Эмиграции всего мира», указывая, что за последние годы эмиграция уже упустила два благоприятных шанса для подъема антибольшевистского движения на российском Дальнем Востоке (1929 и 1930 гг.). Может быть упущен и нынешний шанс, если антибольшевистские силы в Маньчжурии не получат финансирования. На страницах «Голоса России» Дитерихс отмечал, что с марта 1932 г. на территории Маньчжурии ведется война против Японии по планам, принятым в Москве. Чтобы дать возможность существовать новому государству и решить все проблемы, «нужно поставить ясно и определенно все точки над i и указать корень зла, указать главного врага в Маньчжурии: СССР и его пособников, а это значит — Война с СССР». Генерал указывал, что эмиграции необходимо усиленно готовиться к переменам. Совместно с Японией разворачивать борьбу против Интернационала, «ибо, если в ближайшие три года Япония и белые воины не смогут поднять меч против Интернационала, то погибнут от него» [Голос России, 1932, № 11, с 6].

В ответ на призыв Дитерихса, генерал Миллер обратился к начальникам европейских отделов РОВС с предложением организовать сбор средств для борьбы с СССР на Дальнем Востоке. Эту идею поддержала редакция журнала «Часовой». Среди чинов РОВС было распространено специальное циркулярное письмо, посвященное событиям на Дальнем Востоке. В письме указывалось, что рассчитывать на свержение советской власти внутренними силами без толчка извне не приходится. Ни одно пограничное с Советским Союзом государство не выступит против него с целью свержения большевистского режима, если не последует каких-либо серьезных международных событий. В настоящий момент только Япония может стать союзником русских сил в борьбе с советской властью[476]. Руководство РОВС считало столкновение между