Высланный в Тяньцзин генерал Вержбицкий направил Дитерихсу пространный доклад и просил нового назначения, отмечая, что готов выполнять обязанности наблюдающего за Харбинским и Тяньцзинским подразделениями РОВС [MRC, box 3, f. Дитерихс — Вержбицкий]. Дитерихс, сильно страдавший от своей болезни (у него развился туберкулез) и видевший в Вержбицком своего преемника на посту главы Дальневосточного отдела, назначил Григория Афанасьевича начальником Тяньцзинского отделения вместо полковника Бендерского, сохранив за ним и чисто номинальную должность руководителя Харбинского отделения. По-видимому, дальнейшая деятельность Вержбицкого сосредоточилась на проведении собраний членов отделения, организации лекций, молебнов и борьбе с «ренегатами», которые, как он писал в сентябре 1936 г. Дитерихсу, «каким-то образом определили в себе 70 % монгольской крови, а потому еще громче японцев кричат: „Азия для азиатов“. Ничего против этого лозунга не имею, но чтобы Россия была для русских» [Ibid].

Несмотря на снижение значимости подразделений РОВС в общественно-политической жизни эмиграции Северного Китая и Шанхая, союз еще продолжал сохранять свое влияние в молодежной среде. В Тяньцзине местное отделение Обще-Воинского союза имело тесные связи с Обществом Русского Сокола [Вестник Русской Национальной общины, 1933, 17 июля][492], руководимым полковником Д. М. Михайловым[493]. Старостой Русского Сокола долгое время являлся полковник Бендерский[494]. Тесные связи поддерживались и с подразделениями НОРС. В 1935 г. в Тяньцзине начали работу Курсы для старших скаутов, в основу которых были положены идея развития национального самосознания среди мальчиков, обучающихся главным образом в иностранных колледжах, и военная подготовка. Участие в работе курсов приняли полковник М. А. Михайлов, капитан 1-го ранга Шумовский, полковник Иванов и др. [Вестник Национальной организации Русских скаутов, 1939, № 8, с. 34]. В Шанхае члены РОВС играли важное значение в работе подразделений НОРР и НОРС.

С середины 1930-х гг. в связи с падением роли РОВС и КИАФ и выходом из их состава отдельных военных организаций одним из главных центров притяжения военных эмигрантов в Шанхае стало Офицерское Собрание. Собрание стремилось к поддержанию корпоративной идентичности в среде бывшего офицерства[495], а также за счет включения в свою работу военной молодежи (юнкеров, гардемаринов, кадет, детей офицеров) обеспечивало преемственность традиций и духа Русской армии в среде молодого поколения[496]. На протяжении всех 1930-х гг., за исключением спада 1936–1937 гг., численность членов Офицерского Собрания постоянно росла. Если в 1930 г. членство в Офицерском Собрании имели 142 человека, из них действительных членов — 95, то в 1938 г. — 168 и 124 соответственно, в 1939–207 и 151, в 1940–213 и 155. В июне 1941 г. Офицерское Собрание насчитывало 248 членов, из них действительных — 183 (офицеров — 132, юнкеров, подхорунжих, вольноопределяющихся — 30, детей офицеров — 8) [Офицерское собрание в Шанхае, 1941, с. 38–52; MRC, box 3, f. Офицерское собрание в Шанхае].

Офицерское Собрание располагало лучшим зданием (с 1935 г. ул. Лафайет, 1260 на территории Французской концессии) из тех, что имели русские военные объединения, и предоставляло другим организациям возможность проводить в его стенах свои мероприятия. Самым известным в городе мероприятием, ежегодно организуемым на площадке Офицерского Собрания, являлся Бал артиллеристов. Среди помещений, которыми располагало Собрание, было несколько гостиных, столовая, бильярдный зал и библиотека (считалась самой крупной из русских библиотек Шанхая, имея в 1941 г. около 2 тыс. изданий). Помещения Собрания были оформлены фотографиями высочайших особ, великих князей, русских полководцев и руководителей Белого движения, фотографиями и картинами из жизни Императорской и Белой армий, дружескими шаржами на членов собрания, полковыми знаменами, знаками, орденами, оружием и другими атрибутами и реликвиями русской воинской славы [Буяков, 2005, с. 113]. При Собрании функционировал драматический кружок, который долгое время возглавлял капитан-артиллерист К. Л. Егиков. Основные доходы Офицерского Собрания составляли членские взносы, бильярдная и карточная игра, буфет и сдача в аренду помещений [MRC, box 3, f. Офицерское собрание в Шанхае].

Несмотря на общее снижение накала «межпартийной» борьбы в среде военной эмиграции Шанхая во второй половине 1930-х гг., отдельные ее представители продолжали будоражить военное сообщество разоблачениями, подогревая ослабевший конфликт. Особую известность на этом поприще имел генерал Акинтиевский, разоблачавший враждебных для него персонажей в столь свойственной ему «самой ругательной форме». Так, летом 1937 г. Акинтиевский по просьбе офицеров из РОВС прочитал несколько докладов о Маньчжоу-го, где не упустил случая заклеймить предателей эмиграции. В частности, досталось полковнику Гущину, покинувшему зал под крики «Скатертью дорога!». Как отмечал в письме к своему товарищу один из офицеров, не состоявших в РОВС, «это выступление Акинтиевского было особенно неприятно для РОВС потому, что начальник Шанхайского отделения… генерал Вальтер масон, открыто напечатанный в списке Свиткова, и офицер Генштаба, оставшийся у большевиков в 1918 г., бывший в Брест-Литовске и выехавший в 1918 г. в Берлин в качестве первого большевистского агента в миссии Иоффе. Сам посуди, как Мутерперлы [намекает на караимскую фамилию генерала И. С. Смолина — С. С.], Щербаковы и прочая сволочь РОВС могла принять этот доклад в свете руководителей и их начальника, ничем не отличающихся от того же негодяя Гущина…» [ГАХК, ф. Р-830, оп. 3, д. 565, л. 26]. Вскоре после доклада Акинтиевского появилась летучка, где он был назван «агентом ГПУ» [Там же]. Как показывают документы Офицерского Собрания, в 1936 г. Акинтиевский рассорился с генералом Глебовым, когда, будучи председателем Распорядительного комитета Собрания, он почти в ультимативной форме потребовал выплаты Глебовым долга в кассу Собрания в размере 238 долл. Эта история имела продолжение и в дальнейшем Акинтиевский разругался с генералом Вальтером, поддержавшим Глебова [MRC, box 3, f. Офицерское собрание в Шанхае]. Такова была несчастливая участь Акинтиевского, всегда возбуждать скандал своим стремлением «резать правду-матку». И даже если его действия не были осознанным желанием насолить вчерашним соперникам, столь характерным для бывшего легитимиста, они, безусловно, способствовали внутреннему напряжению и в без того разобщенной военной среде Шанхая.

На фоне падения влияния РОВС и КИАФ в русской военной среде в эмигрантских колониях Северного и Восточного Китая в середине 1930-х гг. заметно выросла активность прояпонских и просеменовских деятелей. В 1935 г. были созданы первоначально подчиненные Дайренскому району Союза военных на Дальнем Востоке 1-й Тяньцзинский (начальник — генерал В. Д. Карамышев, он же являлся начальником штаба местного отдела фашистской партии) и 1-й Шанхайский (начальник — подъесаул А. П. Зимин) отдельные отделы ДВСВ. В конце 1935 г. Тяньцзинский отдел был развернут в Пекин-Тяньцзинский район союза под руководством генерала Карамышева [Русская военная эмиграция, т. 8, с. 689]. После смерти Карамышева в 1936 г. начальником района стал один из наиболее последовательных «семеновцев» и противников РОВС — есаул Е. Н. Пастухин. В Шанхае уполномоченным атамана Семенова и начальником Шанхайского отдела Союза казаков на Дальнем