Японией и СССР неизбежным, поэтому, как отмечалось в письме, «пропустить такой исторический момент было бы равносильно преступлению перед Отечеством. Если мы не используем его, и Япония, без нашего участия, т. е. без участия Русских национальных элементов, разрешит Дальне-Восточную проблему в узких пределах своих японских интересов, то можно опасаться, что в дальнейшем будет исключена всякая возможность применения в этих краях наших сил» [Голдин, 2002, с. 103].

По сведениям советской разведки [не имеют подтверждения в документах РОВС — С. С.], отдельные члены руководства Обще-Воинского Союза в Европе, включая генерала Миллера, имели встречи с представителями японских дипломатических кругов, а руководители Дальневосточного отдела якобы выезжали для переговоров о совместных с японцами действиях против Советского Союза в Японию. Аналогичные поездки предпринимали и представители легитимистов [Русская военная эмиграция, т. 8, с. 366–368].

Несмотря на определенные попытки, центр не смог организовать сколько-нибудь заметную помощь Дальнему Востоку — финансовый крах, потеря авторитета, усиление внутренних противоречий и распрей, все это не способствовало эффективному руководству или хотя бы взаимодействию между центром и периферийными подразделениями. Дальневосточный отдел был вынужден решать все проблемы самостоятельно. Со стороны японцев также не последовало никаких шагов в поддержку усилий РОВС активизировать антибольшевистское движение.

Дитерихс в порыве отчаяния решился на последнее средство, чтобы добыть деньги для работы по свержению советского режима, включиться в безнадежную тяжбу за русское золото, хранившееся в японских банках. Осенью 1932 г. в Японию был направлен начальник штаба отдела генерал Петров. Формально он назначался начальником Японского отделения РОВС. В задачи генерала входило изучение политической ситуации в Японии и информирование руководства Дальневосточного отдела об ее изменениях, а также возбуждение судебного иска о возвращении переданных в ноябре 1920 г. Петровым, в то время начальником снабжения Дальневосточной армии, на хранение начальнику ЯВМ на ст. Маньчжурия полковнику Идзоме 20 ящиков с золотой монетой и 2 ящиков с золотом в слитках. О чем была составлена соответствующая расписка[477]. Забегая вперед, нужно сказать, что судебное дело, затеянное генералом Петровым, затянулось на долгие годы и не принесло положительного результата, как и все предшествовавшие этому попытки атамана Семенова и областников. В конце концов, генерал, в условиях начавшейся Второй мировой войны, согласился с предложением японских властей прекратить тяжбу в обмен на уплату всех судебных издержек [Волков Е., 2006, с. 83, 87].

Попытки Дитерихса заполучить «петровское золото» ухудшили отношение к РОВСу со стороны японцев и так достаточно негативное в силу ориентации союза на Европу. Фигура самого Дитерихса у японцев также была непопулярна. Масла в огонь подлило и то, что Дальневосточное Объединение эмиграции в период работы в Маньчжурии комиссии лорда Литтона активно сотрудничало с ней (генерал Хорват еще в конце 1928 г. стал полномочным представителем Лиги Наций по делам русских эмигрантов на Дальнем Востоке), добиваясь улучшения правового положения для русских эмигрантов и предоставления им статуса национального меньшинства в Китае, и тем самым оказалось на плохом счету у новых хозяев Маньчжурии.

Просчетами «николаевцев» не упустили случая воспользоваться их политические оппоненты в лице легитимистов, фашистов и семеновцев. К началу 1933 г. сложился своеобразный альянс, направленный против Хорвата и Дитерихса. Первый удар члены альянса нанесли в январе 1933 г., когда в Токийскую жандармерию был направлен донос с обвинениями Хорвата и Дитерихса в работе против Маньчжоу-го. По словам Дитерихса, донос был составлен легитимистом капитаном 1-го ранга Шубертом, атаманом Семеновым и Кͦ [MRC, box 3, f. Переписка начальника Дальневост. Отдела РОВС Дитерихс]. В марте 1933-го в тяньцзинской газете «Возрождение Азии», издававшейся под редакцией некоего Юрьева на территории японского концессии[478], появилась статья «Белые Русские в Манджуго и „Черное дело“», в которой представители белой эмиграции обвинялись в неблагонадежности к властям Маньчжоу-го и Японии и в «каком-то раскрытом преступлении, именуемом шпионажем». Тень бросалась на «некую объединенную организацию, глава которой живет в Пекине» [ГАРФ, ф. Р-9145, оп. 1, д. 254, л. 1]. В мае того же года в крупной японской газете «Осака Асахи» была опубликована статья, обвинявшая Хорвата и Дитерихса в организации разведывательной работы по внутреннему положению в Маньчжоу-го и действиям японских войск[479]. При этом генералы якобы передавали заведомо ложные сведения о ситуации в Маньчжурии в Лигу Наций и вели агитацию среди белых русских «с целью поднятия анти-Японо-Маньчжурского настроения» [MRC, box 3, f. Переписка начальника Дальневост. Отдела РОВС Дитерихс]. Вслед за этим аналогичные по характеру материалы были опубликованы в «Харбинском времени вечером» и «Возрождении Азии»[480].

Формальным поводом для выступления в печати против Хорвата и Дитерихса стал арест в Синьцзине (бывший Чанчунь), столице Маньчжоу-го, и других маньчжурских городах более пятидесяти представителей Дальневосточного объединения эмиграции и членов РОВС, наиболее известными среди которых были полковник М. А. Михайлов и М. И. Букин, представитель генерала Хорвата в Синьцзине. Они якобы собирали сведения для дальнейшей дискредитации деятельности японских властей в Маньчжурии и, будучи арестованными, признались в своих связях с Хорватом и Дитерихсом. Вскоре все эмигранты были освобождены (при этом Михайлов так и не получил, отобранных у него документов), как арестованные по ложному доносу [Русская военная эмиграция, т. 8, с. 581–585], но это уже было неважно — провокация способствовала дискредитации руководства крупнейших эмигрантских организаций и ожесточенным нападкам на них.

Представители ряда эмигрантских организаций в Маньчжоу-го (РФП, легитимисты, возглавляемое генералом Клерже Общество военных ветеранов, семеновский Дальневосточный союз казаков) выступили с демаршем против Дитерихса, отмежевавшись от него и Обще-Воинского Союза. «Возрождение Азии» обрушилось с нападками не только на Хорвата и Дитерихса, но и на их представителей в Тяньцзине — полковников Бендерского и Веденяпина, и А. А. Дьякова. Русская общественность Тяньцзина была возмущена и обеспокоена. Представители русских национальных организаций обращались к властям японской концессии, с просьбой положить конец клеветническим наветам «Возрождения Азии», и призывали русские организации сохранять единство рядов эмиграции [ГАРФ, ф. Р-9145, оп. 1, д. 254, л. 3, 6; Китай и русская эмиграция в дневниках Серебренниковых, 2006, с. 317].

Дитерихс в ответ на эти выпады опубликовал в харбинской газете «Русское слово» предписание чинам Дальневосточного отдела РОВС. Генерал отвергал все обвинения, выдвинутые против него, и с горечью отмечал, что ему «стыдно перед самураем — воином Японской Армии», что его оппоненты, русские офицеры, «так легко и преступно отмежевываются от своего бывшего Главнокомандующего и Старшего Генерала по Генеральному Штабу». Михаил Константинович, обращаясь к своим противникам, писал: «И поверьте, ваше публичное, антидисциплинарное выступление против меня вызовет в японском самурае-воине, от Главнокомандующего до последнего солдата, лишь презрение к вам самим, а не желание честно сотрудничать с вами». Что же касается чинов РОВС, здесь