Винс, защелкивая наручники на запястьях Лиз. – Позже доиграем!

Лиз плюхнулась на сидение, закусив губу. Кажется, она упустила свой шанс!

***

Снег на платформе блестел и серебрился в золотистом свете ярких фонарей. Но Энтони предпочел бы темноту. Он пытался скрыться, спрятаться от глаз.

Впрочем, кроме него и Винса вокруг не было ни души.

Зачем он вообще поехал с ними?

Он увидел, как Лиз преследуют и узнал Винсента, телохранителя отца. После разговора с ним Энтони сразу понял, что судьба Лиз решена. Он должен был пройти мимо и забыть о том, что видел, а он не смог. Не хотел, чтобы они ее трогали… А теперь выходит, что он сам ведет ее на смерть.

«Что она тебе сделала?» – спрашивал он у отца по телефону перед тем, как сесть на поезд.

«Она и ее друзья мешают мне вести дела», – отвечала телефонная трубка.

«Каким образом? Она же была в Лэмбридже!» – не унимался Энтони.

«Я должен уничтожить их всех, чтобы другим было неповадно!» – в голосе отца звенела сталь.

«Ты убьешь ее просто так? Для устрашения?»

«Власть держится на страхе, Энтони. Скоро ты это поймешь».

Верно, ведь и он, Энтони, боится отца. Сделает что-то не так, тот лишит его наследства…

Пальцы занемели на морозе, но он сильнее обхватил ими телефонную трубку.

«А если я попрошу тебя оставить ее в живых?» – несмело спросил он.

«Не глупи, Тони! – усмехнулся отец. – Ты можешь получить любую девицу во всем Лэмпшире! Зачем тебе именно та, которая мне мешает? Делай с ней что хочешь, пока ее не доставят, но потом…»

Энтони бросил трубку.

И теперь в груди зияла пустота. Дело даже не в том, что он влюблен в Лиз. Нет, отец прав: это все глупости, у него есть другие и получше.

Год назад, когда Энтони исполнилось восемнадцать, отец подарил ему рабыню. Девушка была обучена разным хитростям, помогающим удовлетворить мужчину в постели. Сперва Энтони порадовался такому подарку, но потом понял, что она похожа на куклу. Она изображала страсть до тошноты старательно, безвольно выполняла его прихоти и на любые вопросы отвечала «как прикажет господин». Чтобы избавиться от ощущения ее картонности, Энтони постарался вызвать в ней хоть какие-то эмоции, пусть и отвращение. Но ее чувства были запрятаны слишком глубоко.

Он даже пожаловался отцу, заявив, что ему нужна «настоящая» девушка, на что Корнштейн-старший ответил:

– «Настоящие» женщины отличаются от рабынь только тем, что за их притворной страстью и покорностью стоит выгода.

Отец отослал ее куда-то или, может быть, продал. А Энтони, осмелев от полученного опыта, стал соблазнять «настоящих» женщин.

Лиз тоже была в его списке. Она понравилась ему именно «настоящестью». Она говорила, что думает, искренне улыбалась, наивно верила в добро и справедливость. И она не осуждала…

«Ты отвадил Тоби Гордона?»

Вот так легко. Другая бы истерику закатила.

«И ты позволишь своему отцу убить меня?»

Энтони стиснул зубы.

Отец не пускает его в свои дела, но сам при этом ждет, что Энтони будет на его стороне, ни о чем не спрашивая. Будто у него не может быть своего мнения! Будто он один из этих жалких невольников!

Конечно, легко поддерживать отца, когда лишь догадываешься о том, что происходит. Когда работорговля – лишь слова и цифры, никак не влияющие на его, Энтони, жизнь. Какое ему дело до каких-то рабов?!

Но сейчас он впервые заглянул за завесу и увидел мир отца другими глазами. Не тот мир, где ты можешь выдрать повара за плохо прожаренную рыбу, а тот, где обычная студентка умрет только для того, чтобы укрепить власть графа Корнштейна. И будь это любая другая, Энтони не мерз бы сейчас на платформе Фирмингема. Но Лиз…

Ему придется переступить через это и жить дальше. Будто ничего не случилось. Будто он никогда ее не знал.

И он бы смог.

«Ты позволишь отцу?»

Но она дала ему ответственность. Она дала ему выбор: позволить или нет. Неважно, что отец его не послушал, что Винс и Райли не подчиняются ему, что он не может ничего сделать. Он все равно будет причастен. Он будет тем, кто позволил.

Стоя на пустой платформе, Энтони чувствовал себя последним трусом. Маленьким, никчемным, ни на что не способным существом. Он боится собственного отца и позволит ему уничтожить настоящего человека.

В эту минуту он ненавидел Лиз за то, что она такая, какая есть! Проклятая идиотка!

– Эй, ты чего? – поинтересовался Винсент.

– Ничего, – буркнул Энтони. – Замерз. Пойду в купе.

– Нам тут еще стоять минут двадцать, – лениво протянул тот.

Но Энтони пропустил его замечание мимо ушей и двинулся к своему вагону. Его рука в кармане сжала холодный металлический ключ.

***

Открыв дверь купе, он увидел Райли, лениво жующего яблоко, и Лиз, она зашнуровывала ботинки на ногах.

– Быстро ты вернулся, – заметил Райли.

– Чего я в этой дыре не видел! – огрызнулся Энтони, усевшись рядом с Лиз так близко, что она удивленно подняла на него глаза. – А ты бы сходил, прогулялся!

– А? – недоуменно посмотрел на него парень.

– Иди-иди! – подтолкнул его Энтони. – Хочу с леди потолковать наедине.

Он положил руку Лиз на колено и осторожно потянул подол платья вверх, чтобы у Райли не осталось сомнений в том, что он здесь третий лишний. К счастью, Лиз не сопротивлялась.

Парень осклабился.

– Ну так и быть, – бросил он и поспешно вышел за дверь.

Стоило ему скрыться, как Энтони встал с сидения и прильнул к оконному стеклу, высматривая, когда тот выйдет на улицу.

И тут услышал позади тихий щелчок.

– Не шевелись, Энтони, – сказала Лиз.

Но он все же обернулся. И уткнулся взглядом в дуло револьвера, который она держала в руках, по-прежнему скованных наручниками. В больших голубых глазах плескался страх.

– Нет, Лиз! Не стреляй! – примирительно поднял он руки. – Я хочу помочь тебе!

Он нашарил в кармане ключ от наручников и протянул ей.

Лиз облегченно вздохнула и опустила оружие. Кажется, револьвер пугал ее даже больше, чем его.

– Спасибо! – потянулась она к ключу.

– Давай я, – сказал он и, взявшись за наручники, просунул ключ в отверстие.

Наконец Лиз была свободна. Энтони видел красные полосы на ее запястьях. Он быстро вытащил с полки ее пальто, а из своего кармана вынул бумажник и билет на поезд, и протянул все это ей.

– Вот! Ты сбежала. Мы будем искать тебя в Фирмингеме, а ты уезжай в Суинчестер или еще дальше! Это билет в последний вагон!

– У тебя будут неприятности? – спросила Лиз.

– Я притворюсь, что