Благодаря ей мы с Даней познакомились, и я не позволю никому говорить о ней плохо. Даже тебе, — посмотрела на Даниила грозным взглядом. Ей не понравилось, что Вера, сама того не зная, стала центром внимания и очередных обсуждений.

— Никто не говорит о Вере плохо, — быстро ретировался тот.

— Я уверена, что Вера замечательная. Янис не мог выбрать другую, — улыбнулась Жанна Федоровна. — Теперь мне еще больше хочется с ней познакомиться. А тебе, Даниил, не стоит быть таким категоричным. Не всем выпадает счастье с первого раза встретить близкого к душе человека. Так бывает, что сначала связываешься не с тем.

— Ты и о себе можешь так сказать, да, мама? — уточнил Янис.

Мать медленно поставила на стол бокал, который держала в руке и посмотрела на сына:

— Я овдовела, сынок, а не развелась. Это другое.

— Возможно.

— Я не заварила чай. Или кто-то будет кофе? — вдруг засуетилась она.

— Не вскакивай, — остановил ее Янис. — Рида заварит. Она вполне может чувствовать себя здесь как дома.

— Конечно. Я справлюсь, — ответила Рида и упорхнула в кухню.

— Мама, а мог Виктор Олегович быть причастен к смерти отца? — прямо спросил Янис.

— Откуда у тебя такие мысли?

— Не у меня. Были ли между ними разногласия, о которых я не знаю?

Жанна Федоровна заметно напряглась.

— Почему мы сейчас об этом говорим? — недовольно сказал брат.

— Что такого? Почему я со своей матерью не могу поговорить о моем отце? С кем мне еще о нем разговаривать? Если тебе это не нужно, то мне нужно, — ответил ему Янис. — У меня, кроме разговоров, больше ничего не осталось. Мама, ответь. Это важно.

Мать задумалась, словно пытаясь что-нибудь припомнить.

— Если и были какие-то серьезные разногласия, мне об этом ничего не известно... Владимир был очень специфичным человеком. Все, что с ним связано, могло причинить вам вред.

— Он был хорошим отцом, и я его любил.

— Да, ты был очень к нему привязан. Кажется, даже больше, чем ко мне... — неловко улыбнулась она. — Он вас тоже. Не всякие отцы любят своих детей так, как он любил вас.

— Я понимаю, почему ты могла захотеть стереть свое прошлое, начав новую жизнь после его смерти. Но почему ты и нас лишила всех воспоминаний? Ведь ничего не осталось.

— Осталось. После него остались вы! — как-то слишком резко сказала она.

Янис рассмеялся:

— Разве что... От нас не так легко избавиться, но ты попыталась: сплавила нас к бабушке. Прости, но это факт. У нас от отца осталась только фамилия. Ни вещей, ни фотографий. Чтобы вспомнить его лицо, мне нужно сходить на его могилу.

Мать долго смотрела на него, словно раздумывая, стоит ли что-то на это отвечать, и все же сказала:

— Нет, Янис, чтобы вспомнить лицо отца, тебе достаточно посмотреть в зеркало.

Янис холодно улыбнулся, запил вином выкатывающиеся на язык слова и вышел из-за стола.

— Пожалуй, мне пора. Я уже засиделся.

— Мам, сиди, я его провожу, — сказал Даня и, набросив на себя куртку, вышел на улицу вместе с братом.

— Даже не начинай, — сразу сказал Янис.

— Я не понимаю... — все же начал Даня.

— Я тоже.

— Янис, почему все так? Я без претензий сейчас. Просто объясни. Я всего лишь хотел, чтобы мы спокойно пообедали.

— Знаю. Но тебе давно пора принять одну нехитрую истину: не всегда получается, как ты хочешь, даже если делаешь все возможное. Не только от твоих стараний зависит результат.

— Я же не заставляю тебя каждые выходные к ней ездить, но ты даже в такой день напрягаешься! — возмутился Даня.

— Может, я потому и напрягаюсь, чтобы вы все могли расслабиться! — рыкнул Янис.

Даниил осекся и удрученно замолчал.

— Завтра Лаву вывезут. Вторую половину дня не занимай.

Услышав это, Даня смягчился и понял, почему брат сегодня на взводе. Было отчего нервничать.

— Почему раньше не сказал?

— Вчера поздно все решилось. Не стал ночью звонить. Я еще с Ковалем встречусь, ты будь на связи.

Вера сидела за работой, когда в мансарде внезапно появился Янис. Заметив боковым зрением его фигуру, она испуганно вскрикнула и вытащила наушники из ушей.

— Янис! Напугал!

— Извини, не хотел. Я звонил, но ты не ответила.

— Не слышала. Была в наушниках.

Вера покрутилась в кресле, ища на столе под кипой бумаг затерявшийся телефон. Потом поднялась и обнаружила его на диване. На экране высвечивался пропущенный звонок.

Майер так и стоял, прилипнув плечом к дверному косяку. По его лицу было понятно, что настроение у него прескверное.

— Что-то случилось? — спросила Вера, искренне обеспокоившись.

— Ничего нового.

— Хочешь чего-нибудь? Кофе, чай, секс, попкорн, «Пуаро», ужин? Я пока что начинающая любовница, и мой список удовольствий еще скуден, но, если ты яснее будешь выражать свои желания, мы можем его расширить, — легко сказала она.

Майер рассмеялся:

— Я все хочу.

— Все сразу не получится. Придется по порядку.

— Договорились. Ты что-то сказала про ужин, или я ослышался?

— Да, я приготовила. Ты, наверное, не голоден, но я хочу есть.

— Не поверишь. Я очень голоден. Я так голоден, что готов сожрать все, что найду в твоем холодильнике. Даже то, что ты приготовила.

Вера сделала вид, что обиделась:

— Вообще-то, я старалась. Я не совсем безрукая и кое-что умею. У меня рыба с перцем.

— Острая рыба?

— Рыба с болгарским перцем.

— Ладно, попробуем. Пойду в душ. Хочу переодеться.

Майер не сразу приехал к Вере. Ему нужно было встретиться с несколькими людьми, в том числе Дубининым, и решить пару вопросов относительно завтрашнего дня. Учитывая, что у матери к еде не притронулся, проголодался он неимоверно.

Вера закрыла ноутбук, спустилась в кухню и включила духовку. Форель была в фольге в собственном соку, поэтому пересушить ее она не боялась. Пока разогревалась рыба, она нарезала сыр и заварила чай с ароматными травами. Уже знала: дома Янис не любил пить черный кофе, а предпочитал кофе со сливками или чай. Почему-то подумалось, что сегодня ему захочется чаю.

Янис принял душ и пришел к ней, надев на себя лишь домашние брюки. Волосы у него были еще влажные и пахли Вериным шампунем,