состоят при лекарском корпусе, во всем слушать меня. Мне некогда с ними пререкаться. Я понимаю, что им придется действовать вразрез собственным убеждениям и устоявшимся методам лечения, поэтому я прошу разрешения воспользоваться твоим именем.

Из нее выйдет достойная императрица.

Она всегда оценивает свои силы и трезво смотрит на ситуацию.

– Согласен, – говорит он.

– И еще…

Ох, будет что-то еще. Ну, допустим.

– Почему ты не отдашь Хейдену Саорель? – спрашивает она. – Откажись от него, а я отрекусь от престола. Мне не нужна корона, я… всего лишь хирург. Поверь, я никогда не стремилась страной управлять. Все, чего я хочу, просто жить свою жизнь, делая то, что умею.

– После смерти короля, Берку нужна возможность занять престол. Твой отказ в его пользу оставит тень угрозы в виде наших совместных детей. Он никогда не пойдет на это, имея только один шанс разгромить меня.

– Но он должен знать, что я его не люблю.

Уголок губ Реигана трогает улыбка.

– Я скажу ему об этом.

– Я серьезно, – хмурится она. – Он презирает тебя, потому что ты забрал женщину, которую он любил. Он должен знать, что у него больше нет повода к ненависти. Если он хочет лишь власти, то пусть не прикрывается чувствами.

– Женщинам нет места на войне.

– На войне? – хмурится она. – А в медицине и науке? Где еще нам не должно быть места по мнению таких мужчин, как ты? – и она складывает руки на груди в позе крайне разгневанного человека. – А где мне место, по-твоему?

В его постели.

Но не только. В его жизни, мыслях, в его дыхании, во снах и наяву. Везде.

– Я соглашусь на вашу встречу с Хейденом только в одном случае, Анна, – говорит Рэй, вздергивая пальцами ее подбородок, – после ты сразу возвращаешься в лагерь, а если я погибну, доверяешь только Бреазу или Денверу и следуешь их приказам. Беспрекословно. Они позаботятся о тебе.

– Даже не вздумай умирать, Реиган Уилберг, – со злостью сверкает глазами она. – Бреаз и Денвер, серьезно? Ты специально выбрал самых ненадежных людей?

Он смеется, коротко целует ее недоуменно распахнутые губы, но она сердито толкает его в грудь.

– Даже не смей. Не смей, ясно? – и в ее глазах вспыхивает тревога.

– Откуда эта ссадина? – переводит он разговор, дотрагиваясь до уголка ее губ.

– Просто ударилась.

– Ударилась? – ничуть не верит он.

– Я не спала несколько дней и все время провела верхом, боясь, что не успею к тебе, – она хмурится и злится, не желая открывать свои чувства: – Я упала с лошади.

– Дурочка.

– Все нормально, понятно!

– Дай посмотрю, – он берет ее за руку. – Сильно ушиблась? Где болит, принцесса? –притягивает к себе ее напряженную фигурку. – Скажи, что любишь меня.

– Не собираюсь ничего говорить тебе, Уилберг! – ерепенится она.

Он целует ее в щеки и лоб, а затем прижимается губами к ее макушке, закрывает глаза и тянет носом аромат ее волос. И некоторое время он стоит безмолвно. Дыхание звучит рвано. Так мало ему нужно – просто быть с ней рядом.

– Собирайся, – говорит, наконец, Рэй. – Я дам указания насчет лекарского корпуса.

Он отстраняется, ощущая невероятный холод.

Даже, если он умрет, род Уилбергов не прервется. Он чувствует, Анна уже носит его дитя под сердцем. Не может быть иначе. Он так жарко любил ее этой ночью. Много раз.

Медленно, влажно и ласково целует ее, затягивая этот процесс на несколько мучительных минут. Все тело горит от наслаждения и желания продолжить, от потребности взять ее. Но Рэй лишь касается ее покрасневших губ пальцами, долго смотрит в глаза этой женщины, а затем выходит из шатра.

Денвер и Бреаз скучают в седлах, дожидаясь его. Они оживляются только тогда, когда Реиган приказывает седлать еще одну лошадь, а сам велит пригласить к нему главных лекарей гарнизонов. Но больше эти двое изумляются, когда из шатра выходит Анна и садится верхом. Ее волосы аккуратно заплетены, на плечи наброшен теплый плащ, а из-под оборок юбки торчат мыски довольно грубых сапог.

– Доброе утро, – говорит она, и Гийом с Аланом переглядываются.

– Стало быть, вы с нами, ваше высочество? – спрашивает Бреаз, покуда Денвер шокировано сплевывает в землю.

– Да, – говорит она, умело держась верхом.

– Удивительно, – отвечает Бреаз сквозь усмешку. – Какими чарами обладает ее высочество, что его величество спускает ей все с рук, а, Гийом?

– Эти чары не развеиваются даже поутру, – с мрачным лицом говорит тот.

– Смотри, не ляпни при нем ничего подобного, – хохочет Алан.

Реиган не заставляет себя ждать. После того, как он отдает указания лекарям, возвращается и окидывает горячим взглядом жену. Не заметить невозможно – он влюблен без памяти. И словно коршун он стремится оградить ее, не выпустить из поля зрения, никому не отдать. Его злят даже косые взгляды на нее солдат, ведь каждый из них, он уверен, восторгается ее красотой и не прочь провести с ней ночь.

Он погоняет лошадь, и вся процессия устремляется за ним.

Воины кричат и поднимают вверх мечи и щиты, увидев своего императора. А он неумолимо скачет вниз с холма, и его мощный конь, созданный словно из литых мышц, раздувает бока от тяжелого дыхания.

Реиган видит свои войска. Знамена развеваются под ледяным ветром. Шлемы, копья и мечи сверкают. Над полем кружит воронье, а небо затянуто грозовыми тучами. Где-то в отдалении раздаются первые раскаты грома.

Земля под ногами уже предчувствует грядущую кровь, пахнет прелой травой и сыростью. Далеко впереди, на горизонте, колышется знамена армии Саореля.

Топот копыт вспарывает землю – еще немного, и император Эсмара окажется на линии обстрела. Он резко натягивает поводья, конь встает на дыбы. Всадники останавливаются, и Рэй напряженно всматривается в черное людское море, что разлилось по склону холма.

– Ждем, – говорит он.

Они стоят прямо посередине между двумя армиями.

Слышится свист ветра и грохот грома.

– Погода портится, – замечает Бреаз.

– Не все ли равно? – усмехается Гиойм. – Хоть солнце не слепит.

Реиган слишком напряжен, чтобы болтать. Он видит, как от армии Саореля отделилась группа всадников. Смотрит на Анну, но та сосредоточена и спокойна. Ее спина прямая, а подбородок чуть вздернут.

– Молчать,