Император подводит своего коня к моей лошади так, чтобы мы оказались друг напротив друга, почти соприкасаясь бедрами.

– Я вернусь к тебе, – говорит он.

Киваю.

Наши руки соприкасаются, мои пальцы скользят по его ладони. Я вспоминаю звуки дождя по крыше шатра, потрескивание жаровни, трепещущий свет лампы и… наше дыхание, поцелуи, горячие объятия. На секунду прикрываю веки.

– До встречи, принцесса, – говорит Рэй, а после направляет коня в сторону собственного войска.

– Ваше высочество! – окликает меня оруженосец.

Мы скачем в лагерь до самой вершины холма, а затем я останавливаюсь. В тишине, которая ощущалась громче любого крика, звучит горн. Земля содрогается. Тяжелая поступь копыт и сапог взмывает дрожью в воздух. Армии мчатся друг к другу, пока первая волна столкновения не потрясает всё вокруг – сталь встречается с плотью, крики сливаются с грохотом грома. Долина заполняется шумом битвы, и эхом дрожит даже небо.

Я поворачиваюсь в седле, глядя с холма, как силы Саореля схлестнулись с армией Эсмара.

Сжимаю зубы.

– Ваше высочество, мы должны торопиться!

– Да, – выдыхаю я едва слышно и бью лошадь пятками под ребра.

Мы скачем в опустевший лагерь. У меня внутри дыра, сравнимая разве что с Гранд каньоном. Тело бьет дрожь. Стараюсь взять себя в руки – не хватало еще потерять хладнокровие, сноровку и голову. Последнее, прямо скажем, буквально. Хирургия не терпит суеты. А мне предстоит хорошо и много поработать.

Руки перестают дрожать, и я увереннее сжимаю поводья и подгоняю лошадь.

Средневековая война – это всегда мясорубка.

Столько видов ран не увидишь даже в травмпункте в новогоднюю ночь. Итак, будут рубленные, колото-резанные, рванные, ушибленные и даже укушенные. Веселье до самого утра.

– Ваше высочество, – в лагере меня уже ждет Эрт.

Он без раздумий согласился поехать со мной, когда я появилась в Рьене, и сумел доставить меня сюда вовремя несмотря на то, что он был разжалован в солдаты и почти трое суток провел в погребе моего замка, пока Денвер не получил команду выпустить его на волю. Эрт сильно рисковал.

– Как ваше имя? – наконец, спрашиваю я. – Простите, но я не помню.

– Кристиан.

Я протягиваю ему руку, и он смотрит на нее, а затем склоняется, чтобы запечатлеть поцелуй, но я делаю шаг, хватаю его за прохладную кисть и пожимаю, по-мужски крепко.

– Спасибо вам, Кристиан.

Он недоуменно смотрит мне в глаза, вероятно, впервые встречая такое невежество.

– Готов служить вам до самой смерти.

– Так долго не нужно, – отвечаю я. – Мы должны вывезти с поля боя как можно больше раненных и доставить сюда. Нужно сортировать – сперва тяжелых. Легкие ранения обрабатывать на месте.

Эрт кивает и торопится следом за мной, потому что я иду к лекарскому военному корпусу.

Женщины уже заготавливают ветошь, режут на лоскуты полотна ткани, готовят нити и обрабатывают инструмент. Они все выполняют команды Асиньи: кипятят воду, вносят установку эфира, укладывают на земляной пол лежанки для раненных.

С лекарями, которые имеют лишь масло и железо для прижигания ран, мне разговаривать сложно. Их враждебность испарится, когда они увидят результаты моей работы, не раньше. А до тех пор, мы все напряженно ждем.

У нас в распоряжении несколько открытых телег, но битва под графством Пэр – это вам не современное сражение. Нельзя заявиться туда, словно армия спасения. Здесь царят другие законы – когда одна из сторон будет разбита, а над побоищем начнут раздаваться стоны и крики, когда последний воин устанет держать оружие, только тогда можно идти за раненными.

– У нас все готово! – кричит Асинья.

Я повязываю на голову платок.

Ждем.

Секунда за секундой.

Я представляю, как песчинка за песчинкой утекает время. Мое сердце вновь начинает болезненно сжиматься, и я выбрасываю из головы все, оставляя там лишь звенящую, холодную пустоту.

Время клонится к полудню, проходит душная гроза без единой капли дождя. Она гремит в небе, похожем на котел с расплавленным свинцом.

Вестник возвращается с холма – звуки битвы еще слышны, знамена Уилберга подняты.

Я снова прогоняю прочь тревогу.

В мире, куда я попала, гуманизм и сострадание еще не изобрели. Реиган был сыном своего времени: жестоким, ультимативным, бессердечным в вопросах политики и войны. Он зверем будет рвать и метать, но не сдастся генералу Саореля. Он выстоит. Должен.

Я не прощу ему, если нет.

– Пора, – тихо говорит Эрт, когда я смотрю на клонящийся к горизонту солнечный диск.

Кристиан собирается спуститься в долину, и я упрямо иду следом.

– У Саореля нерегулярные войска: наемники и пехота из обычных рукрутов от южан, – говорит он. – А воины Эсмара прошли много кампаний, они обучены и натренированы.

Когда мы седлаем лошадей, дрожь снова возвращается. Предчувствие катастрофы становится таким огромным, что я не могу дышать.

– Все в порядке, ваше высочество? – спрашивает Эрт. – Вам необязательно…

Я молча стегаю лошадь, не давая ему высказаться.

Копыта взбивают грязь, и мне кажется, что я вовсе не двигаюсь. Или же неосознанно замедляю ход лошади, боясь увидеть поле боя. Сердце чудовищно сжимается, и его пронзает игла боли. Я зажмуриваю глаза.

Если Рэй умрет – я умру тоже.

Боже, как же я влюбилась в него. До сумасшествия. Так, как никогда. Так, как не могла себе позволить. Так, как не умела раньше.

Я хочу снова услышать его «Анна», которое имеет множество оттенков. Которое звучит твердо, как звон стали, либо мягко, словно дыхание.

– Пожалуйста, – шепчу я, кусая губы: – пожалуйста…

Будь жив.

Я больше не злюсь ни на что. Я хочу детей – твоих детей, Рэй. Хочу засыпать в твоих руках. Спорить с тобой. Смеяться. Просто молчать. Быть рядом.

Будь жив, черт возьми!

Распахиваю глаза. Губы дрожат, и я задыхаюсь.

– Ваше высочество, – глухо доносится до меня голос Эрта. – Посмотрите, – он указывает рукой вдаль.

Его грудная клетка тоже взволнованно поднимается.

– Боги всемогущие, – говорит он.

Я вижу усеянное телами поле – всюду, куда хватает взгляда. Штандарты и гербы баронств и графств Эсмара вздернуты вверх. Но я не вижу замен Уилберга, и меня окутывает холод.

– Что это значит? – беззвучно слетает у меня с языка.

– Победа, – утвердительно, но ошеломленно говорит Эрт. – Боги! Победа! – и уже громогласно: – Победа, ваше высочество!

– Но где же он? – я