Тимур подумал, что микстура от кашля ему не повредит, и опрокинул рюмку в рот.

– Вот, молодец! – улыбнулась ему Светлана; всю усталость у нее как рукой сняло – ей ведь было о ком позаботиться. – Включить тебе телевизор?

– Включи, – без особой радости согласился он.

Светлана подошла к телевизору и нажала на кнопку.

Телевизор у нее был не самого последнего поколения. И отечественный. Долго нагревался. Изображение еще не появилось, а звук уже прорезался.

По комнате разлился баритон Президента.

Светлана пожала плечами:

– Ну вот! Опять что-то… Может, переключить?

– Все равно, – Тимур опять закашлял.

Наконец экран засветился, и появился Президент:

– …не могу до суда и следствия назвать всех участников этого грязного дела, хотя в свое время они будут представлены стране поименно…

– Что творится!.. – покачала головой Светлана и присела на краешек кровати. – Вот дожились!..

Президент продолжал:

– Но я хочу прямо сейчас показать вам преступника, который в целях этой провокации убил в священных стенах Кремля Дмитрия Смоленцева…

Тимур перестал кашлять и замер, уставившись на экран.

У Президента было торжественное лицо:

– Вот он…

На экране появилась фотография – крупным планом.

Голос Президента раздавался из-за кадра:

– Это Тимур Гениатулин, капитан ГРУ, инструктор рукопашного боя…

Светлана засмеялась и осеклась. Испуганно прикрыла рот рукой, оглянулась на Тимура…

– Ты?..

А тот переводил растерянные глаза с телевизора на Светлану и обратно. Все было так неожиданно.

По экрану побежали кадры видеозаписи. Президент говорил:

– Вы видите его, когда он проникает в Кремль накануне убийства…

Светлана опять оглянулась на Тимура и смертельно побледнела:

– Правда?..

Но Тимур молчал; он как будто не мог оторвать глаз от экрана. А Президент все разоблачал его:

– Сегодня он с целью хищения материалов следствия по делу об убийстве и заговоре совершил нападение и убил троих человек, в том числе и Наума Кожинова…

Тут Светлана вдруг сорвалась с места и кинулась бегом в прихожую. Тимур, отшвырнув грелку, рычащим тигром бросился за женщиной. Он настиг ее у двери – Светлана замешкалась там с замками.

Тимур схватил ее за плечи и развернул к себе лицом. Губы у женщины дрожали, в глазах стоял животный страх. Глаза ее сейчас были – знакомые Тимуру еще по юности глаза загнанной антилопы-сайги..

За спиной у Тимура рокотал мотоцикл, а в руке блестел нож…

В красивых глазах было столько страха…

У нее так изящно была изогнута длинная шея. Шея эта так и просилась под нож…

И Тимур ударил ножом, и в глаза ему брызнула кровь… Он засмеялся – к нему на миг вернулась юность…

* * *

Макарова и Бондарович,

час ночи,

27 марта 1996 года,

Завидово

Когда отгремели фанфары и закончился тихий семейный ужин с женой Президента, с детьми Елены, Александра и Викторию никуда не отпустили, а отвели им гостевые комнаты, пообещав завтра с утра отвезти на работу.

Как только все утихло, Виктория, не обращая внимания на охранника в коридоре, перебежала в комнату к Александру и забралась в его кровать.

– Это опять ты? – улыбнулся Банда.

Она с нежностью заглянула ему в глаза:

– У тебя так тепло под одеялом…

Александр поцеловал ее в висок, в красиво вьющиеся локоны волос:

– Ты знаешь, я в последние дни только и думаю о тебе. У меня, наверное, крыша поехала…

– У меня тоже. А о Президенте ты думал?

– Думал, конечно, но все, что делал, считай, делал для тебя… Мне так хорошо сейчас.

– Мне тоже, – она положила голову ему на грудь. – Так спокойно стучит твое сердце. Я все спрашиваю судьбу: отчего она в последнее время так ко мне благосклонна?

– Мы рисковали с тобой и не очень-то задумывались об этом. Наверное, здесь и кроется причина. Все уравновешено в мире – я открываю для себя все новые признаки этого равновесия…

Виктория вдруг подхватилась в постели:

– Ты Филе не позвонил!.. Сказал бы ему в трубку, что мы скоро придем, подготовил бы, – девушка хитро смотрела Александру в глаза. – Когда ты меня познакомишь со своим главным родственником?

– Завтра, если не возражаешь.

– Но сначала зайдем к моим?

Александр обнял ее за плечи:

– Конечно.

– Помнишь, тебе дедушка сразу сказал, что папаху получишь за храбрость?

– Помню. Как в воду глядел мудрый старик. Никак не пойму, откуда Кожинов узнал, что мы с тобой поженимся?

– Кожинов? – Виктория подняла на Бондаровича изумленные глаза.

– Да. Ты что? Забыла? Он же сказал мне перед самым выстрелом, мол, поедешь с женой?

– Ему тоже, наверное, дедушка сказал.

– Он же звонил деду утром, когда я только-только тебе предложение сделал.

– Не ты, а я. И не утром, а вчера вечером. А дедушка с первого твоего прихода все знал. Я ни разу к нему никого не приводила. Нет… один раз – первого мужа. В девятнадцать лет, когда еще совсем глупая была, – Виктория вздохнула. – А ты дедушке сразу понравился.

Александр заговорил о другом:

– Как тебе чувствовать себя героем?

– Грустное какое-то шоу получилось, неудобно.

– Мне тоже так показалось. Но Президента надо понимать: чуть не обрушилось дело всей его жизни – бесславно, позорно. А он использовал свое мелодраматическое состояние для пользы дела – этот эпизод врежется в память людей надолго, – Александр приподнялся на локте и поцеловал девушку в губы. – Ты не хочешь теперь уйти со своей службы?

– Почему, – удивилась Виктория.

– Там – «крот».

– Нет, Саша, именно поэтому я не хочу уйти со службы. Должен же кто-то его поймать.

– Риск очень большой. «Крот» знает теперь, кого конкретно ему бояться.

– Мне очень приятно, что ты переживаешь за меня. Но постараюсь справиться. Я не одна в СБ…

Они разговаривали таким образом еще долго – лежа в темноте. И уснули, когда небо на востоке начало светлеть.

Виктория Макарова,